— Мне действительно не понятно, как простые смертные могут причинить вред богине. Может, они осквернили твой храм? — Жрец неожиданно остановился и, склонив голову набок, внимательно уставился на Соньку своими темными, чуть навыкате, глазами.
Сонька ненавидела этот взгляд. Когда Брихадаранья так смотрел на нее, она чувствовала себя маленькой девочкой, уличенной в воровстве наличности с папиной кредитки. В такие минуты ей казалось, что жрец видит ее насквозь, знает о ней больше, чем она может догадываться, и прекрасно понимает, кто она есть на самом деле. Мгновения превратились в вечность, Сонька словно находилась под гипнозом, не в силах отвести взгляд.
— Ты задаешь слишком много вопросов, — наконец выдавила она.
— Возможно. — Жрец отвернулся и как ни в чем не бывало двинулся дальше. — Твои враги — мои враги.
— То-то же, — заключила богиня, постепенно приходя в себя.
Жрец отодвинул тяжелый засов и, сняв со стены факел, прошел внутрь маленькой комнатки.
— Ты, кажется, говорила, что их будет трое?
— А что, они уже успели размножиться? — хихикнула Сонька, протискиваясь следом.
— Скорее наоборот.
На земляном полу неподвижно лежали Птенчиков и Сыроежкина. Тело Гвидонова исчезло. Сонька привалилась к стене:
— Этого просто не может быть...
Резко обернувшись к жрецу, она схватила его за руки и принялась трясти:
— Ты должен его найти, слышишь? Срочно! Отправляйся сейчас же.
— А может, я сначала с оставшимися разберусь, пока они тоже куда-нибудь не исчезли?
— Я сама с ними разберусь! — заорала Сонька. — Отправляйся немедленно! — Жрец не двигался с места. Сонька окончательно вышла из себя: — Может, ты хочешь, чтобы я сама по джунглям бегала? Лучше не зли меня, а то...
Жрец так и не успел ознакомиться с перспективами своего дальнейшего бытия, потому что их спор был внезапно прерван надрывными воплями, доносящимися с улицы. Сердце богини сжалось от дурного предчувствия, и она, забыв о жреце, помчалась по узкому коридору к выходу. Выскочив на свет, она едва не столкнулась с нянькой Василия Салтановича, издающей душераздирающие стенания:
— Юный Мозгопудра, божественный сын Кришны, пропал! — Эта речь лишила женщину последних сил, и она со всего маху рухнула к ногам богини.
Смысл услышанного медленно проникал в Сонькино сознание. Ноги почему-то стали тяжелыми и какими-то чужими, в глазах потемнело, богиня пошатнулась и чуть не составила компанию распростертой перед нею нянькой. Когда сзади ее подхватили сильные мужские руки, она услышала голос верховного жреца, показавшийся ей удивительно родным:
— Теперь я понимаю, почему ты спешила избавиться от этих людей, — глухо произнес он, прижимая Соньку к себе. — Только последний негодяй мог похитить невинное дитя.
— Гвидонов, подлец, что же ты натворил? — простонала Сонька, в отчаянии цепляясь за жреца. — Боренька, какое счастье, что ты рядом! Найди их, умоляю. Без сына я пропаду...
— Я все сделаю, не волнуйся. — Жрец взял девушку за подбородок и аккуратно вытер слезы с ее лица. — Иди в храм, успокойся и приведи себя в порядок. Великая богиня Каа-ма не должна показываться на людях в таком виде.
— Но я тоже хочу участвовать в поисках, — попыталась возразить Сонька.
— Ты ведь только что говорила, что не пристало богине по джунглям бегать. Так? — жестко спросил жрец.
— Да, но...
— Вот и иди, — отрезал Брихадаранья, сверля Соньку своим магнетическим взглядом. — Я распоряжусь насчет поисков, а сам завершу наше дело, пока эти чужестранцы не натворили новых бед.
Жрец наклонился к Соньке и понизил голос до свистящего шепота:
— А может, их все-таки лучше?..
Он с силой чиркнул ладонью по собственному горлу, словно собираясь избавиться от бритой головы.
— Нет-нет, ни за что! — Сонька в испуге замахала руками. — Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Лучше влей им еще дурманящей настойки, чтоб не очнулись раньше времени.
— Зря, — обронил вместо прощания жрец и, прихрамывая, отправился улаживать дела.
Егор выбрался из своего укрытия, подошел к ребенку и торжественно произнес:
— Мы с тобой одной крови — ты и я!
Мальчишка нехотя оторвался от своих камешков и окинул Гвидонова оценивающим взглядом:
— С чего ты взял?
Егор опешил:
— Так Закон Джунглей же...
— Первый раз слышу такую ерунду. — Мальчишка поднял с земли камень и ловко метнул в огромного белого попугая, с любопытством прислушивающегося к разговору. — Не можем мы быть с тобой одной крови. Я — Раджагрих Сиддхартах Мозгопудра, божественный сын Кришны.
— Брешешь, — убежденно заявил Гвидонов — Ты — лягушонок Маугли.
Он опустился на землю рядом с мальчишкой и с наслаждением вытянул усталые ноги.
— Кто ты такой, чтобы называть меня лягушонком? — нахально прищурился пацан.
— Я-то? Багир. Большой пантер. Черт, как же кружится голова...
Галлюцинации продолжались. На площадку легла темная тень, за ней еще одна, и еще... Из-за огромных валунов медленно появлялись волки.
— Ексель-моксель! — на чистейшем русском языке произнес Раджагрих Сиддхартах, сын Кришны, скрываясь за спиной Егора.
— А, Свободный Народ, — зевнул Гвидонов. — Пришли на Скалу Советов, побазарить о насущных проблемах?
Волки плотоядно облизнулись.
— Сделай что-нибудь, — зашептал сын Кришны.
— Не паникуй, Маугли, это всего лишь глюки.
Волки начали неторопливо сжимать кольцо. Маугли заскулил от страха.
— Эх ты, лягушонок, — вздохнул Гвидонов, откашлялся, взглянул на волков и торжественно произнес:
— Доброй охоты!
— Ты что, обалдел? — взвыл пацан и больно ткнул Егора в спину. — Они же нас сожрут!
Гвидонов виновато развел руками:
— Ну, извини, ошибся маленько. — Он снова прочистил горло. — Мы с вами одной крови — вы и я!
Маугли обреченно закрыл голову руками и сел на песок.
— Что молчите? — продолжал меж тем Егор. — Где отзыв на пароль? Кто тут у вас за старшего... в смысле, вожак?
Тут он сообразил, что забыл включить зоотранслейтор, и с силой дернул себя за ухо.
— Про кровь — это уже интересней, — прорычал один из волков, переминаясь на крепких лапах. — Чур, человечий детеныш мой!
— Но-но! — возмутился Егор. — Закон Джунглей — это тебе не хухры-мухры, его уважать надо. Так что зубы зря не скаль, людей есть вам не полагается.
— Вот это новость, — удивились волки, делая еще несколько осторожных шагов вперед. — Это еще почему?
Егор напряг память и процитировал бессмертное творение Киплинга:
— «Человек — самое слабое и беззащитное из всех живых существ, и трогать его недостойно охотника. Говорят также — и это правда, — что людоеды со временем паршивеют, и у них выпадают зубы».
Волки затрясли головами, тихонько повизгивая, что, вероятно, означало крайнюю степень веселья.
— Это не правда, — «отсмеявшись», заявил матерый волк со шрамом на морде. — Зубы остаются в
