разрешалось. Взамен они отпускали очень длинные усы – чтобы выглядеть более свирепыми и кровожадными. Головные уборы были украшены плюмажами из перьев райской птицы, спадавшими по спине почти до колен и контрастировавшими с темно-синими кафтанами. Вытянув шею, Иван попытался рассмотреть обувь янычар – Сапожков утверждал, что по ее цвету можно определить ранг владельца: красная, желтая, черная, от старшего к младшему.
Следом за янычарами показалось соединение балтаджилеров – алебардщиков внешней службы. Их головы украшали забавные уборы в форме колпака, свисающего на спину своей широкой частью. Наконец появились высокие сановники, следующие в сопровождении своих слуг, и сам великий визирь. Вдруг из ворот выплыло белое облако и устремилось вперед – это были капычи, дворцовые привратники, в огромных головных уборах из белых перьев. Над облаком, на вороном арабском скакуне, возвышался сам Абдул-Надул – сиятельный султан.
– Надо же, как похож на изображение в книге! – ахнула Варя.
– Это изображение похоже на оригинал, – машинально поправил Птенчиков.
Действительно, лицо юного султана казалось перенесенным в действительность с миниатюры. Соответственно выглядела и одежда: расшитый золотом парадный халат, голубые шелковые шаровары и затейливо завернутый тюрбан, увенчанный драгоценным эгретом с бриллиантом невероятной величины.
Толпа заволновалась. Подданные Абдул-Надула пытались упасть ниц, но для выражения восторженных чувств им не хватало места: люди безуспешно толкались, и первые ряды мигом оказались в ногах янычар. Те в свою очередь принялись лягаться и пинаться, пытаясь подравнять утратившие стройность колонны. Не видя другого выхода, стоящие на площади плечом к плечу жители Истанбула дружно присели, изогнув шеи и скособочившись в жалком подобии верноподданнического поклона.
– Что ж, мы убедились, что на миниатюре изображена именно эта сцена, – довольно констатировал Птенчиков. – Султан – будто сфотографирован, погода – один к одному. Осталось только найти художника, запечатлевшего этот торжественный момент.
Варя выдернула из-под ноги своего соседа край паранджи:
– Иван Иванович, я сдаюсь. Мне бы хоть вас не потерять в этой толпе!
Птенчиков сдавленно крякнул, принимая тренированным животом удар чьего-то локтя, и с сосредоточенным видом постучал себя по лбу.
– Мэтр, это вы обо мне… или об этом человеке? – смущенно поинтересовалась Варвара.
– Что ты, Варенька! – всполошился Птенчиков. – Разве я когда-нибудь позволял себе некультурные жесты? Я пытался активизировать третий глаз, чтобы настроить канал телепатического общения с Егором. Пора бы нам выйти на связь.
– Ох, извините, – окончательно стушевалась его ученица.
Птенчиков прикрыл глаза и постарался как можно реалистичнее представить себе сидящего в машине времени Гвидонова.
– Егор, Егор, как слышно? Прием!
– Слышимость идеальная! – тут же загудело в области среднего уха. – Только щекотно… – Гвидонов не удержался и хихикнул. К счастью, его строгая супруга этого не слышала.
– Прошу доложить обстановку, – направил очередной мыслеимпульс мэтр.
– Теплеет. Скучно. Антипов не появлялся.
– Продолжай наблюдение. Наши расчеты оказались верны, праздничная процессия выглядела совсем как на миниатюре. Будут новости – сигнализируй.
Он потряс головой, переключая внимание с воображаемого Гвидонова на живую Сыроежкину.
– Ты права, отыскать сейчас в этой толпе художника не получится. Думаю, пробираться в мечеть на праздничную молитву нам с тобой необязательно. Давай-ка выпьем где-нибудь чайку и обдумаем план дальнейших действий.
И детективы, пыхтя и отдуваясь, стали пробираться в сторону кривого переулка, где заманчиво виднелась чайхана.
А на противоположной стороне площади так же стремился углубиться в путаницу узких улочек высокий человек в скромном костюме художника. Он увидел все, что хотел, и остался удовлетворен своими наблюдениями.
Глава 7
После полудня заметно потеплело. Ветер разметал тучи, и солнце жадно накинулось на несчастные «сугробики». Через пару часов единственным напоминанием о внезапном капризе стамбульской осени стали огромные лужи да противная грязь, настойчиво липнущая к обуви горожан. Ивану стоило большого труда убедить Варю не задирать без конца подол едва ли не до ушей.
– Но я же вся перепачкаюсь, – стонала бедняжка, безуспешно пытаясь преодолеть вброд очередную яму, заполненную серо-коричневой жижей.
Когда детективы добрались до безлюдной в этот праздничный час чайханы, Варин наряд сильно смахивал на мешок из-под картошки, забытый в поле нерадивым хозяином.
– Иван Иванович, я не могу думать в таком виде, – в отчаянии прошептала девушка, забиваясь в самый темный угол. – И как я теперь, по-вашему, должна пить чай? Всасывать через эту ужасную сетку, будто кашалот?
– Да, проблема, – растерялся Иван. – А может, приподнимешь подол, я подам тебе пиалу – и устроишь чаепитие внутри паранджи?
Варя брезгливо приподняла замызганный край своего одеяния, но стоило Ивану поднести к нему пиалу, как от подола отвалился изрядный кусок глины и плюхнулся прямо в чай.
– Так и от жажды умереть недолго, – чуть не плача, пробормотала Сыроежкина. – Проклятый снег, почему ему было не выпасть неделькой раньше?
– Ты не права, Варенька: если бы не снег, мы бы не сумели вычислить не то что день – год прилета в лот древний город.
Он отхлебнул из пиалы, с сочувствием глядя на пригорюнившуюся ученицу.
– Иван Иванович, миленький, – проникновенно начала Варвара, – давайте купим мне приличную одежду! Клянусь, как только нужно будет законспирироваться, я без разговоров снова напялю на себя этот мешок. Заодно послушаем городские сплетни – базар для этого самое подходящее место. Может, придумаем, как попасть во дворец…
Иван протяжно вздохнул – как любой нормальный мужчина, он ненавидел хождение по базарам, а необходимость время от времени делать покупки втайне считал наказанием за какие-то неведомые прегрешения. Но Варя выглядела такой несчастной, да и идея сбора местных новостей была совсем неплоха… «В праздник Ураза-байрам принято обновлять одежду», – вспомнились мэтру слова Мамонова.
– Ладно, не станем отступать от местных обычаев, – махнул рукой Птенчиков. – Только постарайся не растратить сразу все командировочные, выданные нам в ИИИ: мне было бы неловко в первые же часы пребывания в прошлом обращаться за материальной помощью.
Радостно взвизгнув, Варя повисла на шее учителя, заставив пожилого чайханщика укоризненно покачать головой.
Центральный базар Стамбула втягивал в себя людей, как гигантский водоворот. Стоило лишь приблизиться к опасному краю, заглянуть без особой цели в пару лавчонок – и сохранить свои деньги в неприкосновенности оказывалось нереальным. Здесь можно было прожить целую жизнь: имелся свой постоялый двор, своя мечеть, больница и даже кладбище. Рынок, как большой город, был разделен на кварталы: гончарный, ювелирный, оружейный, ковровый. А торговые ряды, будто улицы, имели свои названия. Оборванные мальчишки толкали перед собой нагруженные товаром тачки, каждая размером с добрую телегу. Горланили навязчивые зазывалы, расхваливая свой товар. Словно соперничая с ними, ревели верблюды, потрясая колокольчиками. Многоликая, разноцветная толпа растекалась в разные стороны, вплетая свою речь – арабскую, китайскую, индусскую и ещё бог весть какую – в общий гомон.
Изрядно поплутав, Иван с Варварой все же разыскали текстильный ряд – здесь торговали тканями и готовой одеждой. По причине, понятной лишь ей одной, девушка отвергла пару ближайших лавок и вдруг без малейших колебаний нырнула в третью – точно такую же.
