Макс проводил Леру домой, а сам отправился на митинг.
Лера обработала бровь перекисью и села за уроки – хорошистка с первого класса она быстро покончила с домашкой и включила ящик. Там шли новости.
«Очередной митинг сторонников Революционной партии России состоялся сегодня на Манежной площади около пяти часов вечера. Помимо антикоммунистических лозунгов, слышны были выкрики нацистского характера. Некоторые активисты пытались прорвать милицейское оцепление. Семь человек задержаны. Лидер партии Сергей Быков категорически отрицает наличие наци в его рядах, объясняя присутствие скинхедов на митинге некоторой схожестью с идеологией партии».
Вскоре пришел дед, а чуть позже мать. Все собрались на кухне, Лера подала фруктовый салат, который готовила по рецепту из книги сама. Мать спросила, как дела в школе.
– Все в норме, – ответила Лера.
– Норма для тебя и норма для меня разные вещи.
– Норма для тебя. А я с лестницы свалилась – переучилась, видимо.
– Да, я и вижу, – мать указала на бровь. – Видишь, внучка до того доучилась, что на ногах не держится.
Дед отреагировал по-своему.
– Восхитительная херня! – похвалил он салат, обращаясь к внучке. – Скоро Витек придет. Валь, к соседке можешь на часок? – продолжил он, глядя уже на мать.
– Никаких тебе Витьков!!! Шоб тоже на ногах не стоял, да?! У тебя внучка бровь расшибла, а ты все…
– А я и не заметил.
– Вот именно! Не заметил даже…
– Да хватит вам, – вмешалась Лера. – Ну, придет к нему Витек его, а мы с тобой в комнате «Авиатора» посмотрим.
– «Авиатора»? Как хорошо! А кто ему за рассолом на утро побежит?
– Я сбегаю, честно.
– Во-во, еще и огурчики будут – обрадовался дед и по обыкновению, перед едой, дернул стопочку.
Глава вторая
Когда Лера была девчонкой, а ее двор был забит обычными хулиганами, у нее была подруга – настоящая. Тогда, как и сейчас дворы, жили дружно и сплоченно. Вместе – на футбол, вместе – на разборки из-за девок. Так вот, в соседнем дворе жила большая цыганская семья. Старшую дочь звали Айна. Гусь – из их бригады, бабник по жизни, не любит вспоминать, но Айна была так красива, что он не мог не загулять с ней. Как-то вечером Лера катила на самокате и в темноте налетела на кого-то. Девочка, ойкнув, всхлипнула – так и познакомились. И стали лучшими подругами. Цыгане жили бедно, и Лера дарила Айне свои вещи, косметику и игрушки. Айна во всем помогала и поддерживала подругу. Она так заразительно смеялась и так любила танцевать под гитару цыганскую «Мама джан», что рядом с ней всегда хотелось смеяться и танцевать. Но вот однажды в их квартале поселилась семья журналистов, их семнадцатилетний сын был националистом. Кликуха у него была боевая – Штык. Лера хорошо помнит, как он появился в их компании. Они тусовались на спортивной площадке, на которой с незапамятных времен были раскурочены баскетбольные щиты и поломаны футбольные ворота и давно уже никто не гонял мячи. Короче, убивали время – и тут появился Штык. Он был при полном параде.
– Ты кто будешь? – прикололся к нему Димон. – Из скинов?
– А кто такие скины? – прищурившись, спросил Штык.
Димон замялся, промолчал.
– Не знаешь, – сказал Штык. – А если не знаешь, то чего наезжать?
– Да я не наезжаю, – пролепетал Димон.
– Я вам объясню, кто такие скины, – перебил его Штык. – Мы санитары нации.
– Это как понимать? – усмехнулась Лера.
– Так и понимать. Ты чувствуешь себя обездоленной в этом государстве?
– Ну-у, в общем, да…
– А твой отец?
– У меня нет отца.
– Она с дедом живет. И с матерью, – вставил кто-то.
– Пусть с дедом. Уж дед наверняка считает себя обделенным в этой жизни, – горячо продолжал Штык.
– Мой дед за коммунистов, – сказала Лера.
– Он ничего не понимает! – перебил Штык. – Коммунисты оказались слабаками! Они бросили твоего деда и таких же замороченных, как он, на произвол судьбы. Никому вы не нужны, ни коммунистам, ни демократам, ни государству! Никто вас не защитит. А мы защитим! Потому что мы любим Россию!
– От кого нас защищать? – спросил кто-то. Таких разговоров во дворе никогда еще не заводили. – Мы и так неплохо живем.
– От кого?! – воскликнул Штык и, выдержав паузу, выдернул из толпы пацана лет девяти, который вертелся тут же и на которого никто не обращал внимания. У мальца была разбита губа.
– Кто тебя обидел? – участливо спросил Штык.
– Чего? – переспросил пацаненок, соображая, можно ли довериться этому непонятному парню.
– Губу кто тебе расквасил? – почти нежно повторил Штык.
– А, губу… Так это мамкин сожитель, – откровенно, как старшему брату, сказал мальчишка. – Дядя Шамиль. Такая сволочь. Мамка в его палатке торгует. А он меня всегда лупит.
– Слышали? – обращаясь к компании, зло спросил Штык. – Что же никто из вас не защитил этого малого?
– Да нас самих чурки достают.
– А вы еще спрашиваете меня, от кого вас защищать… От всех, кто топчет Москву! Это наш Город! И мы его хозяева. Если мы не нужны государству, никому не нужны, то мы найдем в себе силы сами себя защитить!
В глазах его пылал дерзкий огонь, в лице было столько решимости, что Лера поняла, этот парень быстро приберет к рукам всю их тусовку. А Штык наклонился к пацаненку и ласково спросил, как его зовут.
– Шоник, – ответил тот.
– Шоник? – переспросил Штык. – Почему Шоник?
– Сашка, значит, – засмеялся малой.
И Штык засмеялся, а потом твердо сказал:
– Так вот, Шоник, больше тебя никто не тронет пальцем. Тем более этот чурка. Не хочу произносить его имя. Говори всем, что ты скинхед. Понял?
– Понял, – сказал Шоник. – Я теперь всегда скинхедом буду.
Эффектной получилась их первая встреча. А Шамиль действительно вскоре исчез из их двора. Это было дело рук Штыка.
С тех пор он начал вести пропаганду и как-то незаметно четыре двора обычных хулиганов стали грозной скин-бригадой «Юго-Восточные Штыки». Первые акции были направлены против цыган. Лера поначалу тайно встречалась с Айной, но национализм все больше окутывал ее сердце. Акции шли все чаще и чаще. И однажды цыганку нашли на чердаке повесившейся. Возбудили уголовное дело по статье «Доведение до самоубийства», но за отсутствием улик и состава преступления дело закрыли. Сегодня ровно четыре года, как не стало Айны. Лера сидела на том самом чердаке и плакала… Такой подруги у нее уже не будет. И никто из бригады, даже Максим, не знал, что она до сих пор помнит эту вечно веселую девчонку… Ведь тогда скины своего добились – похоронив Айну, цыгане навсегда покинули Москву.
На следующий день об избиении Алиева стало известно начальству школы. Шеф и завуч вызвали Максима в кабинет. Допрашивала Светлана Олеговна, а директор – спокойный мужчина пятидесяти лет – молча и пристально смотрел на скина:
– Да, ногами и по лицу! – вызывающе держался Максим. – Он избил мою девочку, я не мог этого оставить, вы же знаете…
