себя командование литовским войском.
К 1236 году Викинтас был уже не так молод. Впервые он упоминается в 1219 году, когда вместе с другими литовскими князьями принимал решение о союзе с Волынским княжеством. То есть к моменту битвы при Сауле ему было за 30. Несомненно, он уже имел большой боевой опыт, и возможно, что не раз участвовал в стычках с немцами. Он знал военную мощь меченосцев, пришедших на литовскую землю своим лучшим и почти полным составом, знал и о множестве присоединившихся к ним пилигримов из Германии, и о местных ополченцах. Противостоять такой армии, казалось, мог только сумасшедший. Обычно грабительские кампании с привлечением столь значительных сил для братьев-рыцарей оставались безнаказанными, так как местные князья просто не решались выйти с таким большим войском на открытый бой, старались скрыться в замках или лесах, ожидая, пока противник, награбив добычи, уйдет сам. В лучшем случае братья могли ждать скорого ответного рейда. Но почему князь Викинтас все же решился на битву?
«Как повадится волк по овцам, то вынесет по одной все стадо, если не убить его», — сказал когда-то своей дружине древлянский князь Мал, узнав, что жадный князь Игорь идет в его землю за второй данью. Наверное, с такими же словами обращался к литовским воинам и князь Викинтас. Он знал, что за этим походом последует другой, еще более жестокий, затем третий... Он помнил, что так же начиналось покорение соседней Эстонии. В замке Межотне, в восточной Земгалии, уже сидят орденские братья. К самым границам литовского государства подступили их владения. Нет сомнений, что для алчных рыцарей христианского бога это не последний рубеж. Не просто военных трофеев хотят они, их главной добычей станет литовская земля, если сейчас не преподнести им хороший урок. И как не вовремя призвал волынский князь дружину Миндаугаса выполнять союзнический долг!
Что ж, дать врагу уйти, дождаться возвращения великого князя, а затем совершить поход отмщения? Но тогда придется сражаться на чужой земле. Виестурс Земгальский попытался, но потерпел поражение, сам едва избежал плена. Нет, если биться, пусть и «в мале дружине», но здесь и сейчас, не дав врагу уйти из Литвы с добычей. Заставить непрошеных гостей вспомнить 1208 год, когда «на горе обратилась арфа рижан», впервые познавших горечь поражения на литовской земле.
Некоторые историки оценивают численность литовского войска, вышедшего навстречу крестоносцам при Сауле, как несколько большую, чем у нападавших. С этим вряд ли можно согласиться. Разбитое в прошлом походе войско князей Нальши еще не оправилось от поражения, лучшие из лучших воевали в Мазовии. Лишь собственную жемайтий-скую дружину, полки некоторых других удельных князей да легковооруженных ополченцев Викинтас мог реально вывести в поле. Если оценивать общие силы литовского государства в 3,5—4 тысячи воинов, то на битву при Сауле могло выйти чуть более двух тысяч. Западные хроники оценивают той же цифрой только число павших в битве пилигримов! Даже, если она завышена, несомненно, что крестоносцы, а не литовцы имели численное превосходство. И уж тем более не вызывает сомнений, что немецкое войско превосходило литовцев по военному оснащению. Ведь самой экипированной в Литве была дружина великого князя, а она-то как раз и отсутствовала.
И все-таки Викинтас решился. На его стороне была родная земля и родные боги, что, вобщем-то, в сознании язычника были понятиями тождественными. Видимо, с самого начала вторжения он разослал разведчиков и неотступно следил за каждым шагом врага. Потому-то он точно знал, что, беспрепятственно разорив Литву и отяготив свое войско несметными трофеями и пленными, магистр Фольквин решил возвращаться назад через Восточную Земгалию, путь в которую неизбежно вел его войско сквозь Саульскую землю. Именно там решил Викинтас устроить противнику достомную встречу. Пока крестоносцы разоряли Литву, у него было время не только для того, чтобы собрать силы, но и для выбора места сражения — такого, где преимущества тяжелой рыцарской конницы превращались в недостатки. И такое место, окруженное болотами и непроходимыми лесами, было найдено.
Загадочное место
kein Soule sie karten wider durch bruch und uber heide.
(На Сауле путь возвращенья Их шел, среди кустов, болот.)
Ливонская рифмованная хроника.
Стихи 01906—01907
Битва при Сауле широко известна в истории Балтии. Историки уже много лет выдвигают различные гипотезы о том, где могло произойти битва, оказавшая большое влияние на ход исторических событий в Ливонии. В Ливонской рифмованной хронике, повествующей о разгроме ордена в 1236 году, только один раз упоминается название места, причем звучит оно по-немецки как Soule: «Они возвращались по направлению к Соуле» (kein Soule sie karten wider). Где эта унылая безрадостная равнина с заболоченными лугами и кустарниками по берегам реки? И было ли там какое-то селение? Определить, где находится это Сауле, сейчас сложно. В Латвии и Литве есть немало топонимов с названием Сауле, что по-латышски значит «солнце». По-литовски солнце также называется saule. В средние века теперешний литовский город Шяуляй носил имя Sauii.
Существуют две основные гипотезы, определяющие место сражения. По одной из них, битва могла произойти недалеко от Шяуляя, на территории современной Литвы. Эта гипотеза распространена достаточно широко, у нее немало сторонников. 'Гак, например, авторитетный советский историк И.Т. liainyro писал: «В 1236 г. в Ригу прибыло много рыцарей, предпринявших затем большой поход на Литву. Поход окончился полным поражением; немецкие захватчики в битве под Шавлями (Шяуляй) были разбиты наголову»[112].
В интереснейших лекциях по истории Руси И.Н. Данилевский, говоря о битве при Сауле, также связывает ее с литовскими Шяуляй:
«За шесть лет до сражения на Чудском озере немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шауляем»[113]. Похоже, эта точка зрения преобладает в современной научной и справочной литературе. Электронная энциклопедия КМ утверждает: «Сауле (Saule) (современный Шяуляй), место битвы объединенного войска литовцев и жемайтов с Орденом меченосцев 22.9.1236, закончившейся поражением рыцарей и ликвидацией ордена».
И. Штерне в своем исследовании о крестовых походах в Латвии также принимает гипотезу о том, что битва состоялась возле Шяуляя[114].
Действительно, географически город Шяуляй расположен так, что мог бы быть местом знаменитой битвы. Он находится примерно в пятидесяти километрах от современной границы с Латвией. В этом краю, богатом историческими событиями, происходило множество различных битв.
Некоторые латвийские ученые приводят ряд доводов против указания Шяуляй как места кровопролитной битвы. Так, например, Дагнис Дедумиетис считает, что само название Soule из Рифмованной хроники не может отождествляться с Шяуляй. Он задается вопросом, почему литовское Sauji превратилось в Soule? Сторонники шяуляйской версии считают, что в куршском и верхнелатышском говоре литовское название Sauli в средние века могло произноситься через «s». «Однако непонятно, почему немцы восприняли именно это, своеобразно произнесенное куршское или верхнелатышское название. Кроме того, слово Sau}i в древненемецком языке не могло иметь окончание «е». Это скорее свидетельствует о том, что упомянутое в Рифмованной хронике «Soule» не подразумевается как Шяуляй [115].
Согласно второй версии, битва произошла в районе Вецсауле на территории современной Латвии, в древней Земгалии. Ливонская хроника Германа Вартберга гласит: «После многих славных и счастливых битв с неверными, магистр Вольквин, в предпринятом им походе против неверных литовцев, был убит теми литовцами вместе с господином Газельдорпом и графом Даненбергом, пятьюдесятью орденскими братьями и множеством верующаго народа в Саульской земле, в день св. Морица и его сомучеников (22 сентября 1236 г.)»[116].
