язычникам, реки крови, пролитые на прусскую землю[133].
Вопрос не так прост, как кажется: вот агрессоры, чужаки, навязавшие пруссам свое господство, а вот пруссы — жертвы жесточайшей агрессии. Истина, вероятнее всего, находится где-то посредине. С одной стороны, орден строит замки на исконных прусских землях, вытесняет язычников с обжитых мест в лесные края, убивает непокорных. С точки зрения человека двадцать первого века — это большая несправедливость. Но речь идет о тринадцатом веке, когда понятия о благе и зле были несколько другими. Рыцари, пользуясь родовыми традициями пруссов навязывали им различные, часто кабальные, соглашения.
Надо отметить, что часть пруссов, прежде всего родовая верхушка довольно скоро перешла на сторону ордена. Как справедливо подчеркивает У. Урбан в своей статье «Жертвы Балтийского крестового похода», «политикой крестоносцев мог бы быть принцип «разделяй и властвуй», но разделение уже существовало. В отстающем в военном развитии, раздираемом враждой краю, крестоносцы заключали союзы с более слабыми племенами против более сильных, пока весь край не оказывался у них в руках. Только сильнейшие из местных народов — русские и литовцы — смогли защитить себя от объединенных сил традиционных врагов и крестоносцев»[134]. И не появись крестоносцы в их землях, вряд ли бы образ жизни пруссов скоро изменился. С другой стороны, одной из целей ордена была борьба с тем, что христиане считали примитивным и варварским у языческих народов. Эта цель была, в основном, достигнута. Пиратство, оставление детей, человеческие жертвы, поклонение идолам и душам умерших были искоренены, хотя бы в той мере, в которой это касалось открытой, публичной практики.
Меченосцы входят в Немецкий дом
Территориально Пруссия находилась ближе к Германии, чем Ливония. Туда можно было добраться и сухопутным путем. Это облегчало тевтонам, несущим постоянные потери в стычках с пруссами, приток новых рыцарей, жаждущих славы и богатств. Кроме того, Тевтонский орден, овеянный славой крестовых походов в Святую землю, пользовался большой популярностью, а соответственно и поддержкой сильных мира сего. Влияние ордена Немецкого дома на европейскую политику постоянно укреплялось. Этому в немалой степени способствовали дипломатические и административные таланты великого магистра Германа фон Зальца. В 1234 году орден получил папскую буллу, которая объявляла все его завоевания в Пруссии вечными владениями крестоносцев. Цель ордена — создание самостоятельного государства, начала осуществляться. Неудивительно, что Тевтонский орден в Пруссии быстро стал более многочисленным и могущественным, чем орден Меча в соседней Ливонии. К тому же, меньше пилигримов стали прибывать в Ливонию, предпочитая служить под началом рыцарей знаменитого Тевтонского ордена. Меченосцы сразу поняли необходимость объединения. Поэтому магистр Фольквин обратился с посланием к Герману фон Зальца. Автор Ливонской рифмованной хроники пишет:
Фольквин с братьями узнал, Что вдалеке существовал Один духовный, честный орден, Весь справедливости исполнен, Немецким домом называем, Опорой слабых почитаем, Где добрых рыцарей немало. Тогда всем сердцем возжелал он Свой орден с тем соединить. Велел гонцов он снарядить, И папу попросил о том, Чтоб принял их Немецкий дом.
Цель объединения — выживание меченосцев в Ливонии. Магистру нужно было обеспечить бесперебойное пополнение рядов рыцарства. В каждом походе орден нес потери. В первые годы существования Ливонии челночные поездки епископа Альберта в Германию смогли обеспечить достаточные силы для завоевательной политики ордена Меча. Но время шло. Прежних мер уже было недостаточно, поскольку значительно расширились владения епископа и ордена. Становилось все труднее вести завоевание новых языческих земель, подавлять сопротивление непокорных. Параллельно расширялись владения Тевтонского ордена в Пруссии. Меж ними оставались только земли некрещеных жемайтов и куршей. Чтобы спасти завоеванное, магистр меченосцев просил об объединении с Тевтонским орденом. Но процесс объединения затянулся. Фольквину не удалось увидеть своих рыцарей в составе Немецкого дома.
Объединение немецких сил не могло быть вызвано поражением при Сауле. Посланцы из Ливонии вместе с великим магистром Тевтонского ордена уже находились при папском дворе, когда пришло известие о страшном поражении, обескровившем орден Меча. Разгром при Сауле и гибель магистра меченосцев, возможно, лишь ускорили принятие решения о посылке военной помощи истощенным силам меченосцев и рижского епископа. Ведь победа литовцев поставила под вопрос само существование Ливонии. Недаром епископ рижский Николай, разногласия которого с орденом известны, обратился в папскую курию с просьбой спасти меченосцев. Епископ дерптский Герман и епископ Эзеля Генрих также опасались набегов со стороны литовцев и русских в Эстонии. Потому и они взывали к курии о разрешении объединения меченосцев с тевтонским орденом. Все три епископа попросту боялись потерять свои владения. И. Штерне отмечает: «Это не была любовь или уважение к меченосцам и их бравурной политике навязывания своего господства в Ливонии — правители края (епископы) четко сознавали, что без постоянной военной силы на покоренном или еще завоевываемом побережье Балтийского моря немецкое господство не могло бы удержаться»[135].
В мае 1237 года папа Григорий IX объявил о присоединении ордена меченосцев к Тевтонскому ордену. В пространном послании папа подчеркивал, что все, что Апостольский престол повелел и или повелит в будущем для свободы церквей и новообращенных или для состояния дел в крае, орден должен выполнить. Грамота отмечает также, что Ливония принадлежит Апостольскому престолу и не должна подчиняться никакой другой власти. Права, которые папа даровал ордену до объединения, были оставлены в силе[136].
К новым сражениям
Итак, вслед за Полоцкой конфедерацией, ушел в небытие и орден меченосцев — второй главный участник драматических событий и кровопролитных войн в Прибалтийском крае в начале XIII века. Ушел, оставив лучших своих братьев на поле битвы при Сауле. На его место пришел объединенный Тевтонский орден, которому надлежало не только сохранить власть немцев в Ливонии, но продолжить начатое братьями меча.
Это было тяжелой задачей. Несмотря на видимое усиление, непобедимая «военная машина» крестоносцев получила при Сауле непоправимый надлом. Задуманное в годы «стратегического поворота на юг» как победоносное территориальное воссоединение, объединение превратилось в операцию по спасению ордена в Ливонии. Экспансия была практически остановлена. Если за тридцать лет войны епископу Альберту и братьям Меча удалось покорить большую часть Прибалтики (к моменту рокового 1236 года в их руках была Ливония, Латгалия, Эстония, часть Селии, Земгалия и Курземе), то последующее столетие успехи их преемников были куда более скромными. С большим трудом давалась каждая пядь новых ленных владений, а на уже покоренных территориях все оставшиеся десятилетия XIII века не утихают восстания. И уж тем более поражение 1236 года положило конец любым планам переноса экспансии на западные русские земли, которые явно лелеялись и папской курией, и самими правителями Ливонии в начале 30-х годов. Отголосок звона литовских мечей у Сауле, несомненно, прозвучал через шесть лет на Чудском озере, когда против новгородско-суздальской рати Александра Невского выступил лишь полк Дерптского епископа, усиленный небольшим количеством братьев, и ополчение эстов. Нет у истории сослагательного наклонения, но кто знает, как бы завершилось Ледовое побоище, выйди на него магистр Фольквин с братьями-меченосцами и множеством пилигримов, что остались лежать в болотах Саульской земли?
Но не для орденских братьев и не для русских князей имела главное значение великая балтийская битва. А прежде всего для самих литовцев. Они отстояли независимость страны, остановив у своих границ
