– Я подумала, что если в «Латчер и Мур» доверяют тебе настолько, что послали тебя одного, ты должен быть честным человеком.
Если бы Молли выстрелила в него тогда из двустволки, она и то не смогла бы нанести ему более тяжелого удара. Честный человек? Гм. Волк в овечьей шкуре, вот кто он такой! А она маленькая Красная Шапочка, которая живет в лесу, где дровосеки не более честны, чем волки.
– Я буду рад тебе помочь.
После минутной паузы Молли сказала:
– Я хочу продать совсем немного леса, только чтобы хватило средств послать осенью Тревиса в школу святого Августина и обеспечить ему содержание, пока он не закончит учебу.
Волнение нахлынуло на Рубела.
– Ты решила бороться за Тревиса, не так ли?
– Ты не думаешь, что уже поздно?
– Пожалуй, даже лучше, что ты выждала некоторое время. Теперь ты можешь разобраться, кто на твоей стороне, а кто нет.
Молли кивнула дважды:
– Я знаю, я знаю.
Рубел, не выдержав, потянулся к ее рукам, и она удивила его тем, что не отдернула руки.
– Чертовски хорошая идея, Молли! Чертовски!
– Ты думаешь, получится?
– Уверен.
– Я хочу отложить немного денег. Они скоро понадобятся Линди и малышам.
«А тебе? – подумал Рубел. – Кто подумает о тебе, Молли? Тебе нужен человек, который бы помог бороться. Я!»
– Горжусь тобой, Молли! Я действительно горжусь.
Она усмехнулась:
– Все благодаря тебе!
– Нет.
– Да! Ты показал мне, что я в состоянии постоять за себя.
Рубел продолжал держать ее руки в своих.
– Я всегда буду благодарна тебе за это, Джубел, всегда.
Он слегка сжал ее руки в своих ладонях и ощутил мозоли на ее пальцах, и вдруг он понял, что благодарность вовсе не входила в число тех вещей, которых он хотел от Молли Дюрант первоначально. Он потянул ее за руки, нежно подталкивая к качелям. Молли не решалась.
– Иди сюда, – прошептал Рубел.
Она смотрела на него с минуту, и Рубел видел: возможность оказаться рядом с ним соблазняла ее, но она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
– Я боюсь.
Он крепко держал ее за руки, чувствуя, как бьется пульс на ее запястье и зная, что его собственный пульс колотится, как бешеный.
– Иди, Молли. Все хорошо. Дом кишмя кишит детьми и лесорубами. Мы даже не сможем начать то, что у нас, я уверен, на уме у обоих.
Молли резко перестала качаться в кресле.
– Мне нужно пойти посмотреть… – ее пальцы выскользнули из его рук.
Она встала. Отряхнула юбку.
Рубел тоже встал. Качели больно ударили его по икрам, но это было ничто в сравнении с тем потрясением, которое он испытал, когда подошел к ней, взяв ее за плечи и остановив, а Молли не обернулась.
– Ты не думаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?
Она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
Молли попыталась направиться к двери, но он удержал ее.
– Я не хочу причинять тебе боль, Молли. Я боюсь причинить тебе боль.
Рубел почувствовал трепет, пробежавший по ее телу. Обеими руками он развернул ее к себе. Ее лицо попало в тень, а свет, падавший на крыльцо, освещал края собранных позади волос, отчего казалось, что вокруг головы – сияние.
– Ты сказала, я научил тебя, как бороться за счастье семьи. Хорошо. Но тебе надо научиться отстаивать и свое личное право на счастье.
