края шляпы, он всматривался в дорогу.
– Разговора не избежать, – тихо сказал Рубел. – Я поговорю с ним и отведу затем лошадей в конюшню.
– Я с тобой.
Клитус подошел, когда Рубел помогал Молли слезть с лошади.
– Где ты была?
– Мы ездили к Клифу Перкеру, – ответил ему Рубел.
Клитус перевел взгляд с одного на другого и заметил распущенные волосы Молли.
– Не ждите, что я поверю.
– Верь, чему хочешь, – ответила Молли. – Мы не просили тебя ждать нас.
– Ты никому не сказала, куда отправилась. Разве ты не знаешь, что уже поздно?! Ты не знаешь, что дикие звери нападают на людей с наступлением темноты?
Рубел позволил Молли самой ответить Клитусу, и она ответила гораздо более сдержанно, чем сделал бы это он.
– Как видишь, Клитус, никто на меня не напал.
Клитус посмотрел на Рубела, потом снова на Молли.
– Судя по всему, однако, случилось нечто худшее, чем нападение дикого зверя.
Последующий поступок Рубела удивил Клитуса, Молли и даже самого Рубела. Он ударил Клитуса кулаком в челюсть, опрокинув сына банкира наземь. Клитус упал на задницу и, сидя на земле, сплюнул.
– Ты… ты… слушай…
– Нет, – перебил Рубел, – это ты слушай, – он взял Молли за руку. – Я не потерплю больше клеветы на женщину, на которой я намерен жениться. А сейчас уходи, пока у тебя еще осталось несколько зубов и целы оба глаза!
Клитус отер кровь. Он недоверчиво посмотрел на Молли.
– Она не выйдет замуж за… за какого-то там ненадежного мужчину… вроде тебя.
Рубел пожал плечами, будто Клитус сказал глупость.
– Увидим.
Он повернулся к Молли.
– Оставайся и поговори с ним, если хочешь. Я отведу лошадей в стойло.
Глава 13
Они решили не объявлять о своих намерениях, по крайней мере, отложить объявление до завтра. Позже, той же ночью, когда дети уже спали, Рубел и Молли, обнявшись, сидели на качелях и говорили о своем будущем, вернее, пытались говорить.
– Когда мы объявим? – спросила Молли.
– Когда? – Рубел думал, что прежде он должен сказать Молли о себе правду.
Он должен сказать сегодня же, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Нечестно по отношению к ней завлекать ее в ложь, позволяя думать, что он тот, кем он на самом деле не был. Она верила, что он хороший и честный, хотя в действительности он был просто самым несчастным на свете человеком.
Ей было так приятно сидеть, прижавшись к нему, от него пахло соснами и мускусом… Он видел, что она счастлива.
О, Молли, милая, милая Молли… Завтра он все ей расскажет. «Завтра», – пообещал он себе, держа, быть может, в последний раз ее в объятиях. После того как он расскажет ей правду, не исключено, что у него останутся одни лишь воспоминания. Только воспоминания… Воспоминания, возможно, это даже большая награда, чем он заслуживает.
– Так когда мы сообщим детям? – спросила Молли.
Он прижал ее к себе крепче, припал губами к губам и нежно, еще более страстно, чем когда-либо прежде, поцеловал. Подняв голову, Рубел усмехнулся:
– Как насчет того, чтобы разбудить их прямо сейчас? Мы можем стать посередине двора и закричать: «Просыпайтесь! Мы забыли вам кое-что рассказать! Мы полюбили друг друга и собираемся пожениться! Мы, Молли и…» – слова застряли у него в горле, оборвавшись на ужасной правде: Молли… и кто собираются пожениться?
Оставив Молли, Рубел подошел к крыльцу и встал на краю ступеньки, засунув руки в карманы. Он посмотрел на дорогу и на луну над лесом, окружавшим город. Молли, подойдя, обняла его сзади, прижавшись головой к его спине.
– А мы и в самом деле?..
– Что?
– Полюбили!
Его сердце сжалось. Обернувшись, Рубел прислонился к столбу и прижал Молли к своей груди. Он поцеловал ее волнистые волосы. Они пахли лесом и жимолостью, так же, как и вся Молли.
– Я – да! – он двумя пальцами приподнял ее лицо за подбородок. – А ты?
