– И вы участвовали в этом матче? – спросил Дойл. Сплюнув снова, Боджер утвердительно кивнул.
– Но сперва-то они мне сказали, что матч не может состояться в зале или где там еще, в общем, на ринге. Ну и отвезли меня на те склады, у речки.
– То есть это был незаконный бой, – проговорил Дойл, чувствуя себя переводчиком у этого величественного недоумка.
– Нет… да. Не совсем законный, – туго соображая, повторил Боджер. – Ну, по правде-то сказать, если дерешься голыми кулаками, кое-какие правила все же соблюдаешь.
– Насколько я понимаю, вас привезли на верфь и там же познакомили с вашим противником, – терпеливо продолжал Дойл.
– Свистун мягкотелый, – зло фыркнул Боджер. – С бледной рожей, как будто сроду перчаток боксерских не видал. Ну, начали мы, а этот типчик и драться не дерется, и не падает. Никакой техники. А Боджер забивает его по науке. И так шестьдесят пять раундов. Я ему всю морду расквасил. Но после пятидесятого раунда он уже про полотенце забыл. А чем я виноват, я их предупреждал, верно?
– Конечно, не виноваты, – подтвердил Дойл.
– Ну вот, начали мы шестьдесят шестой раунд. С того дня шестьдесят шесть – самое несчастливое число для меня!
И в порыве чувств Боджер схватил Дойла за лацканы пальто, словно это могло помочь ему убедить собеседника в своей неоспоримой правоте.
– Выходим мы снова и приветствуем друг друга как положено. А потом Боджеру удается зацепить его левой так, что этот свистун согнулся пополам. Ну а Боджер подбавляет ему своим коронным – апперкотом в носяру, и кость, ясно, вдребезги, он и повис у меня на кулаке, как мешок, ну и потом рухнул на землю, и дух из него вон.
– Вы хотите сказать, что ваш противник свалился замертво, – заключил Дойл.
– Сдох как миленький, – подтвердил Боджер, все еще держа Дойла за лацканы.
– Бедняга.
– Извини-и-те. Он-то знал, куда напросился, верно? А на Боджера как раз беда свалилась. Копы набежали. Что за бойня, говорят. Бой без перчаток, и все такое. Ну, суд присяжных. Пятнадцать лет каторги. Добро пожаловать в тюрягу в Ньюгейте, и прощай, Боджер.
Отпустив Дойла, Боджер лихо сплюнул, проследив, как коричневая кашица шлепнулась об угол стены и поползла вниз.
– Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.
– Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.
– Тот же тип лица, – поправил Дойл.
– Еще какой тип, – сказал Боджер. – Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом – и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.
– Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? – спросил Дойл.
– Еще как, – громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. – А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.
– Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? – уточнил Дойл.
– Казни? – сдвинул брови Боджер.
– Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.
Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.
– В мир иной? – тупо переспросил он.
– Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, – теряя терпение, повторил Дойл. – И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?
– Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.
– И когда же это было?
– Когда мы слезли с поезда…
– А вы не ошибаетесь, Боджер? – упорствовал Дойл.
– Если Боджер говорит: 'вместе слезли с поезда', стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? – с раздражением проговорил Наггинс. – Бежали с поезда, что такого?
Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.
– Где вы слезли с поезда, Боджер? – спросил он.
– Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.
– Когда это было?
– Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.
– Четвертого марта
– Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?
– Боджер, простите мою глупость, – сказал Дойл. – Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?
– Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.
– В каком смысле 'подписался'?
– Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.
– В тюрьму Ньюгейт?
– А вы, похоже, не улавливаете, а?
– Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?
Боджер поднял глаза к потолку.
– Бородища. В очках. Короче, сутенер.
– Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?
– Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…
В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.
– Копы!
Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.
– Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, – сказал он, пытаясь перекричать гвалт.
– Но ведь Боджер как раз собирался сообщить нам…
– Не беспокойтесь, сэр, очень похоже, что мы окажемся с ним в одной камере.
– Но мы ведь не играли в кости!
– Попробуйте докажите это копам. Как ни крути, мы попались.
К ним направлялись двое полицейских. Барри положил обе руки за голову, посоветовав Дойлу сделать то же самое. Вместо этого Дойл ринулся навстречу полицейскому.
– Послушайте, – закричал он. – Я врач!
– А я королева Виктория, – проговорил полицейский, свалив Дойла с ног мощным ударом.
Первое, что увидел Дойл, придя в себя, было озабоченное лицо Барри.
– Хреново себя чувствуете, сэр? – жалостливо спросил Барри.
– Где мы?
– В тюряге. Думается, нас засунули в Пентонвилл.
Дойл попытался сесть, но голова кружилась, как на карусели.
– Осторожно, сэр, – сказал Барри. – Тут у вас шишак здоровенный.
