– Ты, друг, уже опоздал, – вмешался в разговор высокий белокурый летчик с бронзовым от загара, худощавым лицом и густыми светлыми бровями. Серые глаза летчика смотрели слегка насмешливо и вместе с тем мечтательно.
– То-есть как это опоздал? – нахмурился Валерий.
– Очень просто. Военный летчик капитан Иван Нагурский еще в 1914 году, когда искал экспедицию Седова, пять раз летал над Северным Ледовитым океаном. Первенство за ним. Он открыл историю полярной авиации.
– Ты, кажется, думаешь, будто я от тебя первого слышу про Нагурокого? – перебил Чкалов. – Знаю, какой это был замечательный полярный летчик и горжусь, что он русский.
Наступил обеденный час, и летчики поспешили в столовую. Остались только Валерий и загорелый блондин, увлеченные разговором.
– Ты помнишь, конечно, интервью Нагурского?[3] – спросил Валерия его собеседник. – По-моему, он был не совсем прав. Хотя летчик он бесспорно талантливый и смелый. Живи Нагурский сейчас, он больших дел натворил бы. А в те времена ему даже со стосильным мотором, и с провизией на два месяца, и с тремя арктическими окладами бензина и масла все равно не добраться бы до полюса. А вот в рапорте своем он, между прочим, очень верно написал, что единственная возможность достигнуть Северного полюса – это обратиться к авиации.
– Правильно! – воскликнул Валерий. – Тем более это возможно сейчас, когда наша авиационная техника шагнула далеко вперед. Ты слышал о двенадцати полетах Бориса Чухновского? Как он разведывал льды в Карском и Баренцовом морях? Знакомый полярник говорил мне, что Чухновский дал такую картину состояния льдов на громадных участках моря, какой не смогли бы дать экспедиции на десяти ледоколах. Вот что значит авиация! Теперь в Арктике самолеты большую научную работу ведут и новые воздушные трассы прокладывают. Все ближе и ближе к полюсу подбираются… А Бабушкин! Слыхал, конечно, как он на льдины в океане садится? Не каждый хороший летчик так на аэродром сядет.
– Видишь, Валерий, сколько уже в Заполярье знаменитых летчиков летает! Тебе там, пожалуй, делать нечего.
Это была явная шутка, но Чкалов ответил серьезно:
– Опять-таки ты неправ. В небе еще много нехоженых дорог, а на карте – белых пятен. И на мою долю хватит.
В тот день оба молодых летчика опоздали в столовую. Там уже скатерти со столов сняли, и если бы не официантка Анюта, втайне неравнодушная к Валерию, остались бы наши спорщики без обеда.
Весной 1926 года в советских и иностранных газетах появились сообщения о готовящихся в Соединенных Штатах Америки воздушных полярных экспедициях. Вилькинс на двух самолетах, Берд на самолете или дирижабле, Огден и Уэдд на пяти «дугласах» намеревались искать в районе Северного полюса стратегический плацдарм для будущей войны.
Огден и Уэдд заявили в американской прессе о необходимости поторопиться с полетом в Арктику, «чтобы Советский Союз не опередил США».
Все эти сообщения горячо обсуждались в авиационных кругах.
– Мы ведем научную работу в Арктике, – говорили советские летчики, – американские же империалисты интересуются полярной областью в агрессивных целях.
Советским летчикам был чужд дух военной истерии и корысти, которым были проникнуты устремления иностранцев, пытавшихся завоевать Центральный полярный бассейн.
С гордостью думал Валерий о родной авиации, охраняющей вместе со всеми вооруженными силами страны мирный труд советского народа, его великие социальные завоевания.
«Надо крепить нашу авиационную мощь, совершенствовать технику воздушного боя!» – говорил себе Чкалов и упорно тренировался в стрельбе. Он давно стрелял без промаха по наземным и воздушным целям, но не упускал возможности поупражняться еще раз, набить, как говорится, себе руку в этом деле. Иногда Чкалову удавалось выпросить разрешение на полет в трудных метеорологических условиях. Чем сильнее был ветер, чем гуще облака, тем больше тянуло его в воздух.
Если удавалось вырвать свободный час, Чкалов проводил его вместе с Ольгой. Сидя в ее комнате, они толковали о литературных новинках, театральных премьерах, новостях искусства, обсуждали события в родной стране и за рубежом. Для них все было важно, все интересно.
Каким контрастом рядом с извещениями об агрессивных замыслах руководящих кругов империалистических стран, о забастовках рабочих, о бесправном положении и нищенской жизни трудящихся масс под гнетом капитала выглядели события в Советском Союзе! Советские люди под руководством Коммунистической партии создавали у себя в стране новую, счастливую жизнь, благоустраивали города, воздвигали корпуса заводов я фабрик, изобретали замечательные машины, облегчающие труд человека.
Недалеко от Ленинграда выросла мощная по тем временам Волховская гидроэлектростанция – первенец электрификации страны. Валерий был там с экскурсией, когда гидростанция еще строилась. Его поразил размах стройки, порадовал энтузиазм рабочих, инженеров. И он еще живее чувствовал гордость за свою Родину, стремился служить ей всеми силами души и тела.
2 июня 1926 года Чкалов прочел в газетах следующее сообщение о круговом перелете по СССР:
«Авиахим СССР и Авиатрест в первых числах июня организуют большой круговой перелет по СССР с целью выявления качеств советского мотора в обстановке дальнего перелета. Маршрут перелета: Москва – Харьков – Севастополь – Ростов-на-Дону – Борисоглебск – Липецк – Гомель – Смоленск – Киев – Витебск – Ленинград – Москва, всего около шести тысяч километров».
Казалось, речь шла о будничных делах нашей авиации. Но Валерий понимал всю важность этого перелета, восхищался его масштабами. Сознание величия родной Советской страны вызывало у него стремление принять непосредственное участие в охране ее воздушных границ.
Глава шестая. Первое признание новатора
Большое, серьезное чувство связывало Чкалова с Ольгой Ореховой. Они поженились, и Валерий поселился в квартире отца Ольги, Эразма Логиновича. Чкалова приняли в семью с родственной теплотой. Такой же сердечный прием встретил Павел Григорьевич, когда приехал, чтобы познакомиться с женою сына. Он почувствовал себя, как дома. У машиниста Приморской железной дороги ленинградца Эразма Орехова был тот же простой и здоровый семейный быт, что и в семье котельщика-волжанина Павла Чкалова.
Выбором Валерия старик Чкалов остался очень доволен. Ольга пришлась ему по душе, а с Эразмом Логиновичем он быстро сдружился. Они вместе путешествовали по Ленинграду и его окрестностям. Орехов показывал гостю достопримечательности – дворцы, музеи, театры, памятники, знаменитые петергофские фонтаны.
Валерий обрадовался приезду отца, но уделять ему много времени не мог: особую истребительную эскадрилью перевели за город, и летчики бывали в Ленинграде не чаще одного-двух раз в неделю. Зато Павел Григорьевич съездил к сыну в эскадрилью и увидел, как тот летает.
Вернулся он потрясенный, долго подыскивал слова для выражения обуревавших его чувств и, наконец, шумно вздохнув, произнес:
– Аверьян-то мой!.. Теперь и помирать не страшно…
– Теперь-то вам как раз жить надо, – наставительно сказал Эразм Логинович, пряча ласковую
