Мы то отступали, то наступали, выполняя боевые задания, пока Будённый под Воронежем не разгромил войска Мамонтова.
Дивизиону был дан приказ командующего Восточным фронтом перебазироваться в город Сарапул, что стоит на берегу реки Камы.
Помощник шофёра
По совету бортмеханика Фёдора Ивановича Трошева я присматривался к самолётам, но не смел и мечтать о том, чтобы стать когда-нибудь авиамехаником или лётчиком. Куда уж мне! Вот автомобиль – дело другое. Он по прочной земле бегает. И появилась у меня мысль стать шофёром. Спросил я раз Грошева, что нужно, чтобы стать шофёром.
– Учиться, трудиться, – ответил Фёдор Иванович. – Время-то теперь какое! Власть у нас Советская, народная! Все ворота открыты… Я поговорю о тебе с командирским шофёром Ляшенко.
Саше Ляшенко эта идея понравилась.
– Мой помощник переходит самостоятельно работать на грузовик. Я его так отшлифовал, что он теперь ездит как бог…
Не откладывая это дело в долгий ящик, мы сразу пошли просить командира о моём назначении.
На следующий день я получил повышение по службе. Меня назначили помощником шофёра, была тогда такая должность. Во время разъездов в мои обязанности входило сидеть рядом с водителем. В автомобиле я, разумеется, мало понимал, расспрашивал. Понемногу это чудо стало для меня проясняться. Шофёр был доволен своим помощником, но учить меня управлять машиной не хотел. Это меня очень огорчало, и я решил перехитрить его.
Рано утром, когда он ещё спит, заправлю машину, заведу мотор и начинаю: то назад, то вперёд… то назад, то вперёд… Далеко я уехать не мог, все мои «манёвры» происходили на крошечной площадке, где даже нельзя было сделать разворот. Но всё же эти упражнения принесли мне пользу.
Как-то Ляшенко раздобрился.
– Садись, – говорит, – за руль и попробуй управлять… Вот это – педали, это – конус, это – тормоз, этим дашь газ, а вот это – рычаг перевода скоростей. Не волнуйся, спокойно.
А я нисколько не волновался: всё, что он мне показывал, я уже хорошо изучил, внимательно присматриваясь к его действиям, когда он вёл машину. Да и утренние занятия помогли.
Когда я поехал, шофёр удивился:
– Неплохо ведёшь!
Всем известно, что начинающего велосипедиста прямо притягивают препятствия – тумбы, фонари, телеграфные столбы, которые, казалось бы, он должен объезжать на почтительном расстоянии. То же случилось и со мной. Много места было на аэродроме, но я всё же ухитрился чуть не въехать в ангар, – хорошо, что Ляшенко вовремя схватился за тормозной рычаг. Однажды Ляшенко заболел. Командир дивизиона сам хорошо водил машину. Как-то по дороге он сказал:
– Какой же ты помощник шофёра, Водопьянов, если не умеешь водить машину!
– Виноват, товарищ командир, я умею!
– А ну-ка попробуй!
Я смело повёл автомобиль.
– Молодец! – похвалил меня командир.
Впервые в небе
Я служил в авиации, но никогда ещё не поднимался на аэроплане. На мне был старенький лётный шлем и потёртая кожаная куртка. На фуражку я приколол авиационный знак – металлическую птичку. Внешне я походил на молодого пилота, во всяком случае, мне так казалось. А на самом деле «бывалый» воздушный боец сидел в кабине самолёта, только когда тот стоял на земле. Меня очень это тяготило. Хоть бы разок полетать! Пусть даже над аэродромом. Но кто возьмёт простого помощника шофёра в воздух? Тем более, у нас всего было в обрез. Особенно не хватало бензина. Летали на суррогате горючего, который почему-то называли «казанская смесь». Единственно, что было хорошее для моторов, – это касторовое масло. Стояли мы тогда в тихом городке Сарапуле. В нём была базарная площадь со старинными лабазами, несколько каменных «казённых» зданий да большой винокуренный завод. Он бездействовал, и в его приземистых цехах привольно разместился наш дивизион воздушных кораблей. Была ещё и Сарапуле женская гимназия, куда нас всех тянуло на танцы.
Как-то в субботний вечер, надраив до зеркального блеска сапоги, пошли мы с моим товарищем Серёжей Носовым на танцы. Я танцевал с милой девушкой. У неё была длинная, по пояс, белокурая коса. В зале было душно, и мы в перерыве между танцами выходили погулять в гимназический сад.
– Вы, наверное, много летаете? – допытывались девушки.
– Да, порядочно! – не моргнув глазом, соврал мой друг.
– Сколько вражеских самолётов вы сбили?
– Не помню… Много!… – продолжал врать Серёжа и… осекся, покраснев.
Рядом с нами на скамейке сидел лётчик нашего отряда Алексей Туманский. Надо было ему подвернуться! Он чуть заметно улыбнулся, но ничего не сказал.
Случилось так, что с танцев на винокуренный завод я возвращался вместе с ним.
– Ты, Михаил, тоже, как Носов, выдаёшь себя за лётчика?
– Нет, не выдаю, но врать ему не мешаю.
– Понимаю. А ты хоть раз поднимался в воздух? – спросил меня лётчик.
– Нет, – чистосердечно признался я.
– А хочется полетать?
– Ещё бы!
– Ну ладно, как-нибудь покатаю тебя.
Алексей Туманский выполнил своё обещание…
Я завидовал лётчикам, этим бесстрашным рыцарям неба, но больше всех Туманскому. Совсем ещё молодой, невысокого роста, стройный, подтянутый, он считался очень смелым и искусным лётчиком. Сразу же после окончания гимназии, в 1915 году, он вступил добровольцем в царскую армию. В боях он заслужил четыре креста, стал полным георгиевским кавалером – это была самая высокая воинская награда храбрецам в царской России.
После Октября Туманский перешёл в ряды Красной Армии. Все любили и уважали Алексея, который был во всём «свой парень».
Алексея Туманского первым в нашем дивизионе за отважные боевые полёты наградили орденом Красного Знамени.
Туманский летал тридцать шесть лет подряд. Лётчик-космонавт Андриян Николаев налетал в космосе свыше двух с половиной миллионов километров. Почти такое же расстояние пролетел на самолётах Туманский. Разница только во времени.
Туманский испытал за свою долгую лётную жизнь самолёты восьмидесяти трёх типов.
Однажды мне довелось присутствовать при рассказе Туманского о том, как с ним беседовал Ленин.
Вскоре после Октябрьской революции молодой лётчик Туманский был командирован с фронта в Петроград за авиабомбами.
Ему был выдан мандат, в котором указывалось, что он срочно едет к Ленину.
Алексей Туманский вёз также письмо Ленину от командира отряда.
Туманский показал часовому в Смольном письмо Ленину, и его провели к Председателю Совета Народных Комиссаров. Владимир Ильич расспрашивал Туманского о положении на фронте, интересовался тем, на каких высотах приходится летать.
– Смотря по погоде, – ответил Туманский. – Когда сплошные облака над землёй, приходится летать очень вязко. Даже вывески можно прочитать на железнодорожных станциях и полустанках.
Ленин поинтересовался, знаком ли Туманский с воздушным кораблём «Илья Муромец».
Алексей, летавший до того времени лишь на иностранных машинах, ответил, что слышал много хороших
