так сказать, революции, ориентированной на мировую революцию, где России отводилась роль чисто подсобная, служебная, в конечном счете жертвенная. По известной уже нам формуле В. Кожинова, это — 'Россия для революции'.[136]
Если верить В. Кожинову, то Ленин был сторонником решения 'революция для России', тогда как 'большинство влиятельнейших деятелей' стояли за решение 'Россия для революции'.[137] А вот Д. А. Волкогонов изображает Ленина как неизменного и фанатичного глашатая идеи мировой революции, впавшего в бредовое состояние.[138] Но позиция Ленина, его взгляды не были закостенелыми ни в одном, ни в другом случае. Приведем высказывания на сей счет самого вождя революции.
В мае 1917 г. в 'Прощальном письме к швейцарским рабочим' он писал: 'Русскому пролетариату выпала на долю великая честь начать ряд революций, с объективной неизбежностью порождаемых империалистической войной. Но нам абсолютно чужда мысль считать русский пролетариат избранным революционным пролетариатом среди рабочих других стран. Мы прекрасно знаем, что пролетариат России менее организован, подготовлен и сознателен, чем рабочие других стран. Не особые качества, а лишь особенно сложившиеся исторические условия сделали пролетариат России на известное, может быть очень короткое, время застрельщиком революционного пролетариата всего мира. Россия-крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны, при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 года, может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней'.[139]
Исходя из глубокой веры в скорую 'всемирную социалистическую революцию', Ленин вполне логично воспринимал партию большевиков как партию не только российского, но и 'международного революционного пролетариата'.[140] Всемирная советская республика казалась ему совсем недалекой: 'Победа обеспечена за нами полная, потому что империалисты других стран подогнулись, рабочие уже выходят из состояния угара и обмана. Советская власть уже завоевала себе победу в сознании рабочих всего мира… Мы еще раз говорим себе и вам с полной уверенностью, что победа обеспечена за нами в мировом масштабе… Мы скоро увидим рождение всемирной федеративной советской республики' (из выступления 13 марта 1919 г. в 'Железном зале' Народного дома в Петрограде).[141]
Волкогонов называет идеи Ленина о 'всемирной революции' 'утопией', бредом, 'ирреальностью', 'авантюризмом', относясь к вождю большевиков явно предвзято.[142] В противном случае он обязан был бы сказать, что аналогичными 'бредовыми идеями' увлекались и другие политические деятели из иного, либерального лагеря, т. е. лица, вполне добропорядочные, с точки зрения Волкогонова. Так, по признанию П. Н. Милюкова, 'циммервальдизм (установка на революцию в международном масштабе. — И. Ф.) проник и в наши ряды. В частности, у кн. Львова он проявился в обычном для него лирическом освещении. 27 апреля, на собрании четырех Дум, он говорил: 'Великая русская революция поистине чудесна в своем величавом, спокойном шествии… Чудесна в ней… самая сущность ее руководящей идеи. Свобода русской революции проникнута элементами мирового, вселенского характера… Душа русского народа оказалась мировой демократической душой по своей природе. Она готова не только слиться с демократией всего мира, но стать впереди ее и вести ее по пути развития человечества на великих началах свободы, равенства и братства''. И далее Милюков замечает: 'Церетели поспешил тут же закрепить эту неожиданную амплификацию, противопоставив ее 'старым формулам' царского и союзнического 'империализма': 'Я с величайшим удовольствием слушал речь… кн. Львова, который иначе формулирует задачи русской революции и задачи внешней политики. Кн. Г. Е. Львов сказал, что он смотрит на русскую революцию не только как на национальную революцию, что в отблеске этой революции уже во всем мире можно ожидать такого же встречного революционного движения…''.[143] Волкогонов проходит мимо этих красноречивых свидетельств, сосредоточив весь свой 'обличительный' пыл на Ленине. Вернемся, однако, к последнему.
Выступая с речью 6 ноября 1920 г. на торжественном заседании пленума Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, МКРКП(б) и МГСПС, посвященном 3-й годовщине Октябрьской революции, Ленин сказал: 'Мы тогда (в октябре 1917 г. — И. Ф.) знали, что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали дело исключительно в расчете на мировую революцию'.[144] Отказался ли впоследствии Ленин от идеи мировой революции? Нет, не отказался. В статье 'Пролетарская революция и ренегат Каутский', опубликованной в газете 'Правда' 11 октября 1918 г., он выражал готовность 'идти на самые величайшие национальные жертвы', 'если это полезно развитию интернациональной рабочей революции'[145], и очень хотел, чтобы 'пролетарская Советская республика, первая в мире свергнувшая свой империализм, продержалась до революции в Европе, раздувая пожар в других странах…'.[146] В конце октября того же года Ленин выражал уверенность в близости и неизбежности 'международной социалистической революции'.[147]
Возьмем 1920 год, когда появилась работа Ленина 'Детская болезнь 'левизны' в коммунизме'. Здесь говорится о международном значении 'нашей революции' трактуемом в смысле исторической неизбежности 'повторения в международном масштабе того, что было у нас'[148] о пролетарской революции в России и ее победах 'в международном масштабе'.[149] В докладе о тактике РКП на III Конгрессе Коммунистического Интернационала 22 июня-12 июля 1921 г. Ленин отмечал:
'Когда мы начинали, в свое время, международную революцию, мы делали это не из убеждения, что можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию. Мы думали: либо международная революция придет нам на помощь, и тогда наши победы вполне обеспечены, либо мы будем делать нашу скромную революционную работу в сознании, что, в случае поражения, мы все же послужим делу революции и что наш опыт пойдет на пользу другим революциям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна. Еще до революции, а также и после нее, мы думали: или сейчас же, или, по крайней мере, очень быстро, наступит революция в остальных странах, капиталистически более развитых, или, в противном случае, мы должны погибнуть'.[150]
Ленин вынужден был признать, что 'в действительности движение шло не так прямолинейно, как мы этого ожидали'.[151] И тем не менее он утверждал: 'Развитие международной революции, которую мы предсказывали, идет вперед'.[152] Через год с небольшим Ленин в докладе на IV Конгрессе Коминтерна оценивал перспективы мировой революции как благоприятные.[153] Наконец, в одной из последних работ Ленина ('Лучше меньше, да лучше') читаем о том, что 'весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию'.[154]
Итак, Ленин до конца своих дней оставался верен идее мировой революции, зачинателем которой в силу определенных исторических обстоятельств был российский пролетариат. Это, по-видимому, дало основание Л.Д. Троцкому заявить: 'Глубокий интернационализм Ленина выражался не только в том, что оценку международной обстановки он ставил неизменно на первое место; само завоевание власти в России он рассматривал прежде всего как толчок к европейской революции, которая, как он повторял не раз, для судеб человечества должна иметь несравненно большее значение, чем революция в отсталой России'.[155]
Однако Ленин был более гибким и более национальным политиком, чем Троцкий. Революционный романтизм у него сочетался с прагматизмом реально мыслящего государственного деятеля. Поэтому он эволюционировал и в вопросе о мировой революции, убедившись, что развитие событий в мире шло не так прямолинейно, как этого ожидали большевики. Вместо раздувания пожара мировой революции Ленин поставил более скромную задачу отсидеться по возможности до момента, когда в европейских странах естественным порядком осуществится социалистическая революция. А до тех пор, пока это не произошло, Ленин призывал к величайшей осторожности[156], что собственно и
