частности сам Дейч.[251] В качестве 'не то обвинителя, не то свидетеля выступал' будто бы Горький.[252] По единодушному решению 'суда' Парвусу возбранялось участие в русском и германском социал-демократическом движении.[253] Вот почему он переехал на жительство в Константинополь.[254] Если в письме к своему другу Р. Люксембург Парвус говорил правду, то находиться в Константинополе он предполагал недолго, всего 4–5 месяцев. Однако все вышло по- другому: в Константинополе Парвус прожил около 5 лет. Именно там, как замечает Шуб, 'началась самая сенсационная глава жизни этого человека'.[255]
Удивительно, но факт: Парвус стал политическим и финансовым советником при правительстве младотурок. В Турции он очень разбогател, о чем говорят современники и те, кого позднее занимала жизнь Парвуса.[256] Похоже, Гельфанд приобрел большое влияние в финансовом мире, став заметной фигурой 'мировой закулисы'.
Сразу же после объявления Германией войны России константинопольское телеграфное агентство опубликовало 'воззвание Парвуса к русским социалистам и революционерам, в котором он сильно нападал на Г. В. Плеханова и других социалистов, выступивших против Германии, обвиняя их в 'национализме' и 'шовинизме'. Парвус призывал российских социалистов и революционеров способствовать поражению России в интересах европейской демократии'.[257]
Россия вызывала у Парвуса дикую злобу и ненависть. Он решил сделать все, чтобы погубить ее. Им был выработан соответствующий план действий, в центре которого стояла Германия. Конечно, он действовал не один, воплощая коллективную волю определенных лиц. Но внешне все выглядело так, будто он повел самостоятельную игру.
8 января 1915 г. Парвус явился к германскому послу в Константинополе фон Вагенхейму со следующим заявлением: 'Российская демократия может достигнуть своей цели только через окончательное свержение царизма и расчленение России на мелкие государства. С другой стороны, Германия не будет иметь полного успеха, если ей не удастся вызвать в России большую революцию. Но русская опасность для Германии не исчезнет и после войны до тех пор, пока Российское государство не будет расчленено на отдельные части. Интересы германского правительства и интересы русских революционеров таким образом идентичны'.[258] Парвус, как видим, предлагал уничтожить историческую Россию, создав вместо нее конгломерат мелких государств.
Германское правительство заинтересовалось планом Парвуса и пригласило его в Берлин для беседы, куда он и прибыл 6 марта 1915 г. Парвус привез с собой пространный меморандум 'Подготовка политической массовой забастовки в России'. С этого и пошла 'свадьба' Парвуса с немецкими спецслужбами.
Меморандум содержал подробные рекомендации относительно того, 'каким образом вызвать беспорядки в России и подготовить революцию, которая заставит царя отречься от престола, после чего будет образовано временное революционное правительство, которое готово будет заключить сепаратный мир с Германией. В первую очередь Парвус рекомендовал германскому правительству ассигновать большую сумму на развитие и поддержку сепаратисткого движения среди различных национальностей на Кавказе, в Финляндии, на Украине, а затем на 'финансовую поддержку большевистской фракции Российской социал- демократической рабочей партии, которая борется против царского правительства всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении. Ее вожди находятся в Швейцарии'. Парвус также рекомендовал оказать финансовую поддержку 'тем русским революционным писателям, которые будут принимать участие в борьбе против царизма даже во время войны''.[259]
Немцы оказали Парвусу полное расположение. Он получил германский паспорт, а вслед за ним 2 млн марок 'на поддержку русской революционной пропаганды'.[260] Это было лишь начало…
В мае 1915 г. в Цюрихе Парвус встретился с Лениным, который внимательно выслушал его предложения, не дав ему определенного ответа.[261] Г.М.Катков не без оснований утверждает, что 'сговора не произошло'.[262] Хотя содержание разговора с Лениным осталось тайной, Парвус все же сообщил немцам, что 'не договорился с Лениным и решил проводить свой план революции в России самостоятельно'.[263] Катков правильно замечает, что пораженчество Ленина принципиально отличалось от плана Парвуса разрушения России.[264]
Ленин, вероятно, почувствовал, с кем теперь имеет дело в лице Парвуса. Поэтому и впоследствии он относился к 'купцу революции' холодно и с неприязнью, держал его на расстоянии. Известно, что после свержения Временного правительства Парвус через Радека просил Ленина разрешить ему вернуться в Россию. Ленин в ответ сказал так: 'Дело революции не должно быть запятнано грязными руками'.[265]
Необходимо заметить, что отношение Ленина к Парвусу эволюционировало от лучшего к худшему. Сначала он хорошо отзывался о Парвусе как ученом и публицисте. В письме к А. Н. Потресову от 26 января 1899 г. Ленин пишет: 'Насчет Parvusa-я не имею ни малейшего представления об его личном характере и отнюдь не отрицаю в нем крупного таланта'.[266] В рецензии на книгу Парвуса 'Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис', изданную в Петербурге в 1898 г., Ленин называет автора 'талантливым германским публицистом' и 'усиленно' рекомендует 'всем читателям, интересующимся отмеченными (рецензентом. — И.Ф.) вопросами, ознакомление с книгой Парвуса', поскольку 'она составляет прекрасный противовес ходячим народническим рассуждениям о современном сельскохозяйственном кризисе, которые постоянно встречаются в народнической прессе и которые грешат существенным недостатком: факт кризиса рассматривается вне связи с общим развитием мирового капитализма, рассматривается только для того, чтобы извлечь мещанскую мораль о жизненности мелкого крестьянского хозяйства'.[267] Книгу К. Лемана и Парвуса 'Голодающая Россия', вышедшую в Германии, Ленин назвал интересной.[268] Находясь в Шушенском, ссыльный Ленин просит мать, М.А.Ульянову, прислать статьи Парвуса, направленные против Бернштейна.[269] В полемике с оппонентами он ссылается на Парвуса для усиления своей точки зрения.[270] Первоначально Парвус для Ленина- 'добрый Парвус', причем без иронии. [271]
Ленин весьма одобрительно относился к публикациям Парвуса в газете 'Искра' по организационным вопросам революционного движения. Под влиянием кровавых январских событий 1905 г., обнаруживших, по Ленину, 'весь гигантский запас революционной энергии пролетариата и всю недостаточность организации социал-демократов, меньшевик Парвус 'взялся за ум. В № 85 'Искры' он выступил со статьей, знаменующей, по существу дела, полнейший поворот от новых идей оппортунистической новой 'Искры' к идеям революционной старой 'Искры''.[272] Ленин с удовлетворением восклицает: 'Наконец-то революционный инстинкт работника пролетарской партии взял верх хотя бы временно над рабочедельским оппортунизмом. Наконец-то слышим мы голос социал-демократа, не пресмыкающегося перед тылом революции, а безбоязненно указывающего на задачу поддержки авангарда революции'.[273] Ленин говорит, что Парвус точно большевиком вдруг сделался[274], и свою 'прекрасную статью' кончает 'прекрасным советом 'выбросить за борт' дезорганизаторов'.[275]
В газетной статье 'Социал-демократия и временное революционное правительство' (апрель 1905 г.) Ленин снова заводит речь о Парвусе: 'Тысячу раз прав Парвус, когда он говорит, что социал-демократия не должна бояться смелых шагов вперед, не должна опасаться нанесения совместных 'ударов' врагу рука об руку с революционной буржуазной демократией, при обязательном (очень, кстати, напоминаемом) условии не смешивать организации; врозь идти, вместе бить; не скрывать разнородности интересов; следить за своим союзником, как за своим врагом, и т. д. Но чем горячее наше сочувствие всем этим лозунгам отвернувшегося от хвостистов революционного социал-демократа, тем неприятнее поразили нас некоторые неверные ноты, взятые Парвусом. И не из придирчивости отмечаем мы эти маленькие неверности, а потому, что кому много дано, с того много и спросится. Всего опаснее было бы теперь, если бы верная позиция Парвуса была скомпрометирована его собственной неосмотрительностью'.[276] Однако одобрение вскоре сменилось критикой.
