Возвращение Ктулху

Возвращение Ктулху

Ника Батхен Господа сновидений

Образ жуткого чудища с тысячей щупалец, дремлющего в глубинах необъятного океана, с тем чтобы в один ужасный день проснуться и поглотить все живое, давно превратился в повод для шуточек развеселых российских блоггеров. Так кровавый атаман Чапай и сухорукий параноик Сталин стали персонажами из анекдотов… хотелось бы посмотреть, кто рискнул бы расхохотаться в лицо Отцу Народов, столкнувшись с ним этак в 37-м году. Так и Ктулху — если он однажды все же проснется и явит свой темный лик из воды, нам с вами, уважаемые читатели, будет уже не до смеху. Откуда же взялось это чудовище?

Из небытия монстра вызвал Говард Филлипс Лавкрафт. Первопроходец литературы ужасов, один из великих сновидцев, тех, кто заглядывал за стену, что отделяет мир мертвых от мира живых… и не надо надеяться, будто

там

только пыль и тени. Он родился в городке Провиденс, штат Род-Айленд, в семье Уилла Скотта и Сары Филлипс Лавкрафт, в 9 часов утра 20 августа 1890 года. Когда мальчику было три года, сошел с ума его отец, когда исполнилось 29 — та же судьба постигла и мать. Говард рос вундеркиндом, в два года декламировал наизусть стихи, в три — начал читать, в пять — любимой книгой стала «1001 ночь». Мальчик грезил приключениями Синдбада и даже взял себе псевдоним Абдул Альхазред. В шесть лет Говард пишет свой первый рассказ. В восемь — начинает выпускать на домашнем гектографе «Научную газету», в одиннадцать — «Род-Айлендский журнал астрономии». Номера он распространяет между родственниками и друзьями. Начинания мальчика поддерживает дед, Уилл Ван Буррен Филлипс, богатый промышленник, масон и чудак, владелец самой обширной библиотеки в Провиденсе. Он заменил Говарду отца, он рассказывал ему на ночь страшные байки и выслушивал первые фантастические истории впечатлительного ребенка.

Слабое здоровье, нелюдимость и богатейший внутренний мир мальчика воздвигли стену между Говардом и его сверстниками. Долгие лихорадки, недели болезни наедине с собой приучили погружаться в грезы и возводить на обломках литературных сюжетов мириады иных миров, ледяных измерений, откуда веяло холодком неизбежной кончины. Единственную надежду давали знания — точку зрения одаренного мальчика принимали во внимание взрослые люди, в пятнадцать он пишет первый «публикабельный» рассказ «Зверь в подземелье», в шестнадцать Говард уже ведет колонку по астрономии в местной газете «Воскресный Провиденс». Казалось бы, с такими способностями прямая дорога в университет штата, но череда несчастий обрушивается на юношу. Уилл Ван Буррен неожиданно умирает в 1904 году, состояние тает из-за плохого руководства делами, из роскошного особняка семья переезжает в каморку и оказывается в унизительной бедности. Мать Говарда, Сара Филлипс, все глубже погружается в депрессию, она клянет сына, называет уродливым выродком и в то же время удерживает рядом с собой цепями материнской ненависти-любви. Наконец, за год до окончания средней школы юношу настигает нервный срыв. «

Постоянные головные боли, бессонница, а также общее нервное расстройство подорвали мою возможность концентрировать внимание на каком-либо предмете, что, в свою очередь, закрыло мне дорогу в колледж

», — писал Лавкрафт спустя много лет. Еще в детстве он был склонен к приступам меланхолии, тяжелая жизнь оказалась непосильной для его тонкой натуры. Экзамены в университет Браун не удалось сдать по той же причине, и писатель всегда стыдился, что не получил высшего образования.

Тем временем начинает прорисовываться карьера — Лавкрафт до конца дней зарабатывал только литературой, хотя богатства и не нажил. С 1908 по 1913 год Говард практически не выходит из дома. Он пишет научно-популярные и полемические статьи, стихи (их охотно публикует местная пресса), составляет «Краткий курс неорганической химии», но рукопись оказывается безвозвратно утрачена при пересылке. Он продолжает занятия астрономией и от нечего делать перечитывает всю городскую прессу. Бездарные любовные истории некоего Фреда Джексона, опубликованные в журнале «Корабль», почему-то возмутили и даже разъярили Говарда. Он написал ироническое и ядовитое письмо в журнал, что характерно — написано оно было в стихах. Редактор, почуяв выгодное дельце, напечатал памфлет, поклонники Джексона тут же вступились за любимого автора. Завязалась жаркая баталия, тиражи журнала немедленно возросли. На молодого автора обратил внимание Эдвард Ф. Даас, президент Объединенной ассоциации писателей- любителей (Ю-эй-пи-эй). Он предложил Лавкрафту вступить в нестройные ряды самодеятельных литераторов, и это оказалось спасением, разрушило скорлупу мучительного одиночества.

«В 1914-м, когда добрая рука любительства была протянута мне, я был так близок к состоянию растительной жизни, как только может быть близко к этому состоянию любое животное… С приходом в мою жизнь „Юнайтед“ я возродился к жизни; получил обновленное чувство существования вместо ощущения себя излишним бременем и нашел сферу, в которой я мог чувствовать, что мои усилия не абсолютно бессмысленны. В первый раз я осознал, что мои неуклюжие шаги на ощупь в искусстве были чем-то немного большим, чем слабыми криками, потерянными в мире, который меня не слушает»

— так сказал об этом сам Лавкрафт. В самом деле, роль Ассоциации в жизни писателя оказалась весьма значительна. Он отыскал круг единомышленников, которым было интересно и важно творчество. Его хвалили, обсуждали и активно публиковали. Памятуя о детских опытах, Лавкрафт с 1915 года сам выпускает фэнзин «The Conservative». И спустя два года пишет первые два «рассказа ужасов» в том стиле, который впоследствии станет визитной карточкой писателя. «Склеп» и «Дагон» — оба текста уводят читателей в мрачные, сумрачные миры, населенные жуткими тварями. Ощущением иррационального страха они перекликаются с произведениями Эдгара По — основателя жанра «хоррор» и одного из любимых писателей Лавкрафта.

В 1917 году Америка вступает в Первую мировую войну. Лавкрафт пробует записаться на фронт добровольцем, но его останавливает медкомиссия — врачи почему-то решают, что такие солдаты родине не нужны. В 1919 году у матери Лавкрафта случается первый приступ душевной болезни, Сару Филлипс помещают в ту же клинику, где двадцать лет назад скончался ее муж. До последних дней она пишет сыну, то заверяя его в любви, то проклиная. И в 1921 году умирает от неудачной операции на желчном пузыре. Говард тяжело переживает потерю матери — много лет она была единственным близким человеком. Но теперь он ощущает себя свободным от противоестественных, чуть ли не кровосмесительных уз, связывавших его с матерью.

В начале июля 1921 года Лавкрафт едет на конференцию журналистов-любителей в Бостон, где встречает Соню Грин, еврейку из России, писательницу и владелицу шляпного магазинчика в Бруклине. Она была старше Говарда на семь лет, но взаимной страсти это не помешало. Лавкрафт навещал Соню, они писали друг другу в журналы, обменивались мнениями и сюжетами будущих произведений и в итоге в 1924 году поженились. Своих тетушек, сестер матери, Говард на свадьбу не пригласил, полагая, что брак родовитого и когда-то хорошо обеспеченного WASP и еврейской торговки придется им не по душе. Молодые переезжают в Бруклин, их будущее кажется безоблачным — статьи Лавкрафта охотно публикуют, рассказы берут в журнал «Странные сказки» (Weird Tales), магазинчик Сони тоже приносит ощутимый доход. Но не иначе какой-то демон из тех, что витали в воображении писателя, решил, что белая полоса длится слишком долго. Шляпная лавочка Сони разорилась, Лавкрафта уволили из журнала. Он тщетно пытался найти работу — в приличные издания Нью-Йорка журналиста с небольшим опытом публикаций в провинциальной прессе не брали, а ничего другого Говард не умел. От череды несчастий душевное здоровье Сони пошатнулось, она попала в психиатрическую клинику, но, по счастью, пробыла там недолго.

В январе 1925 года Соня уехала в Кливленд искать работу, Лавкрафт же поселился в однокомнатной квартирке в нищем районе Нью-Йорка, Ред-Хуке. У него много приятелей и читателей среди литературной богемы, но ощущение одиночества становится все сильней — шумный Нью-Йорк будит в Говарде ностальгию по милому Провиденсу, где он был уважаемым гражданином. Рассказы Лавкрафта становятся все более мрачными и мизантропическими. Единственным значимым событием этого периода стала встреча с отцом жанра «фэнтези» лордом Дансени. Его «Боги Пеганы» задали «поле игры» для целого поколения авторов. Тем паче что богатый красавец аристократ был тем человеком, на которого Лавкрафту хотелось бы