Язык уже еле ворочался, глаза закатились. Вик к тому времени уже досчитал до двадцати.
Минут пятнадцать не происходило ничего.
Вик, за неимением других авторитетов, поминал Палыча. Вспоминалось как-то легко — без грусти, сожаления и даже без ненависти к его убийцам. Только хорошее. Но без ответной реакции — ну какой из Дрея бог?
Килим посапывал, свернувшись калачиком, но у него сон стал нервный, он что-то быстро шептал на вогульском и то и дело шумно ворочался. Короче — отвлекал.
Богдан, наоборот, сидел неподвижно, смотрел в одну точку, но ни молящимся, ни камлающим не выглядел — сидел и раздумывал о чем-то своем, убийственном.
Казалось, что так безрезультатно и продлится весь отведенный на процедуру час.
А потом Убийца выдохнул, ни к кому не обращаясь:
— Хорошо…
И поднялся с решительным видом, навис над Венедис, вытащил из-за пазухи нож. Вик предусмотрительно напрягся.
— Приди адская, земная и небесная… Владычица широких дорог и перекрестков… Дарующая разум и ввергающая в безумие… Убивающая и дающая жизнь… Смерть и мать… Древняя и вечно молодая…
Богдан задрал рукав и полоснул себя по венам — глубоко, наискосок, как это делают те, кто решил отречься от жизни. Густая темная кровь сразу залила ладонь и тягучими каплями начала срываться вниз. Убийца отстраненно посмотрел, словно это не его рука и не его жизнь вытекает из сосудов, сложил пальцы пригоршней — она наполнилась кровью почти мгновенно, — брызнул в стороны по широкой дуге.
— Приди, Геката, под сучий вой и возрадуйся — льется кровь!
Где-то в тайге и вроде бы недалеко от капонира один за другим начали подтявкивать волки. Вику стало жутковато.
Венедис открыла глаза.
Ничего в ней не изменилось — та же статутная княгиня, те же карие глаза и выбившиеся на лоб пряди волос. Может быть — чуть заострились черты лица. Как будто стала на десять-пятнадцать лет старше. Или это пламя костра и мрак перебрасываются тенями?
Но Убийца разглядел в этой игре тьмы и света что-то свое. Попятился. Зацепился за мертвого полубога-ищейку, потерял равновесие, кувыркнулся назад и остался лежать на спине, опираясь локтями. Девушка приблизилась и протянула руку — вставай.
Ладони Богдана были испачканы кровью и грязью — Венди не побрезговала.
Нежно провела тонкими пальцами по его вискам — Убийца не отстранился.
— Бедный Цербер… Я… совсем забыла тебя…
Все-таки это была не Венедис. Движения, жесты, слова — они ей не принадлежали. Эту женщину, Гекату, знал только Убийца.
— Не называй меня собачьей кличкой.
Женщина опустила голову:
— Прости… я уже не помню твоего настоящего имени.
Богдан вымученно усмехнулся:
— Боги забывают собственные имена, что говорить про имена своих возлюбленных?
— Ты все еще…
— Нет, — не дал договорить Убийца. — Нет. Не думаю. Любить тебя слишком больно. Я просто хочу покоя.
Геката подняла взгляд, посмотрела в глаза, покачала головой:
— Тебе не обмануть… свое назначение.
Вдруг показалось, что Богдан схватит женщину за горло.
— В чем оно? Я ведь уже давно и все, что мог, сделал!
Разве богиню можно испугать яростью простого исполнителя ее воли?
— Наверное, нет — не все.
— Что еще? Единственное, что у меня получается, — это убивать. Снова? Кого, Многоликая? Их? — Богдан пнул лежащее под ногами тело ищейки-вождя.
— Сыновей Ветра?.. — Геката наклонилась и плавным движением закрыла глаза мертвецу.
Обычно веки уже окоченевшему трупу опустить невозможно. Но у этого они сомкнулись так легко, словно он сам их зажмурил.
— …Эол будет грустить. Не знаю.
— Тогда, может быть, этого неудавшегося космонавта — Последнего таракана?
— Несчастное создание… даже я не знала бы, что делать с его Смертью.
— Тогда что?
— Твой мир мне не подвластен. Еще с тех пор. Может быть, ты единственный, кто может здесь что-то решать. Слушай себя… сокровенное или, наоборот, безосновательное.
Убийца запрокинул голову, такое ощущение — сейчас завоет в унисон волкам, только не на Луну. Сглотнул, нервно дернув кадыком.
— Видишь — там?
Вик, например, мог не смотреть — эта звезда в последнее время и так слишком часто мозолила глаза. Ничего удивительного, что сейчас сквозь небольшой пролом в кровле просвечивала именно она.
Находящаяся в теле Венедис женщина тоже не посмотрела — умела видеть, не вертя головой.
— Она не упала…
— Все так же — на геостационарной орбите.
Гостья закатила глаза, будто впадая в транс. Сделала несколько круговых движений головой.
— Вертится… кружится… как удавка вокруг шеи. Давит. Нечем дышать. Порви ее!
Богдан не отрывал взгляд с точки на небе.
— Я убивал людей, драконов, богов — я не умею убивать звезды.
Геката не ответила, поэтому он продолжил:
— Если бы это было возможно, я сбил бы ее еще тогда, до спуска челнока.
Женщина опять промолчала.
— Появись у меня возможность попасть внутрь…
— Ты сам владеешь отгадками. Спроси своих людей, Церб… — Она запнулась. — Твои люди знают те ответы, которые забыл ты сам.
— Это не мои люди, Многоликая. Мои люди, мои друзья умирают так же, как и враги. Поэтому я отказался и от тех и…
— Спроси их! — прервала Геката. — Спроси у того, кто носит мой знак! Узнай о его желаниях. Ответы — рядом, но люди всегда тревожат богов. Ничего не меняется.
— Не меняется! — ощерился Убийца. — И боги, как раньше, говорят ни о чем!
Женщина смягчилась и стала больше похожа на настоящую Венди, ту — с ямочками на щеках.
— Боги… они ведь просто боги… отражения людских мыслей… Ты ведь никогда не требовал многого от богов, да? Бог… дан?
— Ну, слава, хм, богу…
— Нам надо прощаться, мой Ключник, ты совсем истечешь.
Убийца посмотрел на запястья — кровь теперь не хлестала, как раньше, а вытекала понемногу ритмичными толчками. Судя по масляно блестящей луже, в которой стояли и Богдан и Геката, крови в организме Убийцы оставалось самую малость. Бледной синевой кожи мужчина уже соперничал с трупами ищеек.
— Только так я могу видеть тебя — у непреодолимой границы забвения. Ничего со мной не случится. Когда напор совсем ослабнет, раны затянет и все восстановится. Твои подарки, Смерть, бесценны и тягостны.
— И все-таки, Богдан, возвращение к жизни займет некоторое время. Здесь, на морозе. Много
