Плач скрипки
В то время как Фабрицио брел по улице, прикрывая голову капюшоном сутаны, небеса, казалось, прямо-таки опустились на город. Влага проникла во все укромные щелочки и уголки Кремоны. Дымка дождя, капли тумана, густая пелена, укрывшая стены домов и церквей. Она проникла в дома, сделала водянистыми плоды, размочила рис и муку, пропитала влагой гобелены на стенах замка, любовников в постелях, ресницы и волосы спящих детей.
Остановившись, Фабрицио не сразу понял, что идет дождь. Он почувствовал каплю, упавшую на шею под волосами. Капля скатилась за ворот и подобно холодному пальцу скользнула вдоль позвоночника вниз и на его подпоясанной талии впиталась в одежду.
В голове священника по-прежнему звучал далекий голос скрипки, но теперь он стал громче. Фабрицио искал источник этой неописуемой музыки, уверенный, что он находится не в его душе, а в какой-нибудь мастерской или гостиной неподалеку. Звук полностью пленил его, подобно наркотику.
Словно луч, упавший на поверхность воды, мелодия проникла в глубину его сердца и прошла насквозь.
Он шел дальше. Туман заполнял его глаза, уши, мысли и мечты. Он пропитывал старые скрипки, надежно спрятанные в футлярах, и новые, свежие, только сделанные. Пробрался к облаткам для святого причастия, слегка разбавил вино в церкви и таверне. Пропитал саму историю, словно дождь шел всегда и солнце не появлялось со времен этрусков.
Туман осел на мраморе собора, увлажняя склепы и останки в них, омыл лики святых на фасаде собора и проник в полую статую пророка Исайи, вытекая из глазниц, словно пророк плакал обо всех заблудших душах в мире. Он просочился в святые мощи в кремонском соборе и разбавил драгоценную кровь Христову, святыню собора соседней Мантуи.
Дон Фабрицио припомнил, как зашлось у него сердце, когда он попробовал эликсир.
Священник принял горсть руты душистой и хмеля, запив их водой, но тут же понял, что они недостаточно действенны. В отчаянии попробовал кервель, прогоняющий скверные сны. Никакого эффекта. Что-то посильнее, подобное удару копыта.
Фабрицио схватил пузырек, наполненный синевато-лиловой жидкостью, вынул пробку и сделал большой глоток. Желудок сжался пружиной, словно выталкивая незваного гостя. Вздохнув, Фабрицио успокоился, зная, что не умрет. До него по-прежнему доносилась музыка, чувственная, чарующая, легкая, как шум апрельского ветра в кронах лимонных деревьев, и в то же время настойчивая и неотвратимая. И он вышел в серую туманную мглу в поисках ее источника.
Дон Фабрицио прошел мимо мастерской Никколо, там было темно и тихо. Никто не играл на скрипке ни здесь, ни в других домах и мастерских, мимо которых он проходил. В соборе и крестильне тоже никого не оказалось. Но восхитительная музыка все так же неистово билась в нем.
Фабрицио остановился на главной площади и уставился на циферблат часов на башне возле собора. Он потер глаза, потряс головой. Четыре стрелки часов вращались вперед и назад, по ходу и против хода времени.
— Музыка, музыка всему виной.
Промокший в тумане насквозь, он смотрел, как стрелки расписных часов двигаются вперед и назад. Удивительным образом их движение совпадало с музыкой.
Он взглянул на свои руки. Это были руки молодого мужчины, чужие или его собственные, но его молодого, такого, каким он был много лет назад. Кровь пульсировала в венах, музыка, несмотря на очарование, болью отдавалась в голове.
В эту секунду свет кометы упал из-за туч длинными нитями, подобными дождевым струям.
На другой стороне площади сквозь туман он различил женщину в капюшоне, кроме них в эту ужасную погоду там не было никого. Она торопливо свернула в переулок. Краем глаза священник уловил ее движение и двинулся следом. Я не святой, но это безумие. Ноги несли его против воли. Впереди женщина скользнула в еще более узкую и темную улочку. Фабрицио двинулся следом. Когда до женщины оставалось десять шагов, она остановилась и обернулась. Это была герцогиня. Священник подумал, что она необычайно хороша. Герцогиня узнала его и улыбнулась. Казалось, улыбка поднялась из глубин ее существа.
— О, Фабрицио, это вы. — В голосе ее звучала отчаянная мольба. — Я… вы мне не поможете? Прошу вас.
Священник подошел ближе:
— Да, конечно. Что случилось?
— Я сделала нечто ужасное. Я отпила глоток эликсира, что муж купил у актера на площади. Кажется, я схожу с ума. Я много часов ходила по улицам. Я так, так…
— Зачем вы его пили?
Она покачала головой:
— Он попросил. И я видела, сколько радости, сколько удовольствия это доставило ему на нашем… Мне нужно…
Взяв священника за руку и глядя ему прямо в глаза, она увлекла его дальше, в тень галереи.
В этот миг Фабрицио услышал, как еле слышный голос скрипки становится громче и громче. Дождь падал на безлюдную улицу, вода ручьями текла по трещинам в каменной мостовой. Туман проник повсюду, поглотил город целиком, влажный воздух искрился от нависшего напряжения.
Наконец, плач скрипки обернулся чистым слепящим светом.
Пьеса. Действие 2
Многочисленные зрители на площади теснились вокруг сцены, привлеченные звуками труб, барабанов и струнных инструментов. Опоздавшие, заслышав музыку, спешили на площадь. Стоявшие позади поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы увидеть происходящее. Богатые люди, сидевшие на скамьях возле помоста, прекратили разговоры и в ожидании смотрели наверх. Музыканты доиграли и покинули сцену.
Зрители в нетерпении выжидали момента, когда болтовня и суета прекратятся и представление наконец начнется. Актеры затаили дыхание. На переполненной площади воцарилось молчание, даже самый маленький ребенок смотрел, широко раскрыв глаза, понимая — сейчас что-то произойдет.
И представление началось. Два арлекина в черных полумасках, пятясь задом, вышли на подмостки с разных сторон. Первый нес зонт, второй — фонарь. Одеты они были в длинные узкие камзолы и штаны, покрытые пестрыми, неровными заплатами. В масках — узкие прорези для глаз и бородавка на лбу. Они медленно пятились, пока не столкнулись спинами посредине сцены. Оба замерли и осторожно обернулись. Увидев друг друга, они принялись извиваться, затем выпрямились, каждый выпятил грудь.
