Я всем телом подался вперед и открыл его.
«Николас, – говорилось там, – Патрик попросил меня написать тебе и извиниться за эту выходку в пятницу. Мне очень жаль, я был груб. Уверяю тебя, что подобное никогда не повторится после твоего возвращения в контору. Привет маме. Твой Грегори Блэк».
«Ого, – подумал я. – Моя угроза обратиться в суд все же возымела действие, они поджали хвосты. Представляю, с какой ненавистью Грегори сочинял это электронное послание, а Патрик стоял рядом. Как и Эндрю Меллор, адвокат нашей компании, и оба они ссылались на трудовое законодательство».
Итак, извинение от Грегори я получил, но особой радости от этого не испытывал. Понимал, что оно не облегчит мою дальнейшую жизнь в конторе.
К тому же я был далеко не в восторге от того факта, что Грегори знал, где я нахожусь.
Миссис Макдауд не только хотела знать все и обо всех. Ей нравилось давать людям понять, что она это знает, и любая информация распространялась по конторе с космической скоростью. Теперь все сотрудники знают, что я нахожусь в Глочестершире. Возможно, что и доброй половине Ломбард-стрит тоже это известно.
В половине восьмого мама попросила меня откупорить бутылку шампанского – хотела, чтоб мы должным образом отпраздновали мою с Клаудией помолвку.
– Еще вчера вечером положила одну бутылку в старый холодильник, – сказала она, – так что шампанское будет холодное и вкусное.
Так оно и оказалось.
Я разлил по бокалам золотистую жидкость с мелкими пузырьками, затем каждый из нас по очереди произнес тост.
– За долгую и счастливую жизнь с Клаудией, – сказал я.
– За долгую жизнь и крепкое здоровье, – добавила Клаудия.
– За ваших деток, и пусть их будет много-много, – сказала мама, и мы осушили бокалы.
Мы с Клаудией держались за руки. И без слов было ясно, о чем думает каждый из нас. Мы молились Всевышнему, чтоб мамина мечта осуществилась. Но с раком… будущее было туманно и непредсказуемо.
– А ты отцу своему сказал? – спросила мама.
– Нет, – ответил я. – Пока знаешь только ты. – А про себя подумал: даже миссис Макдауд этого не знает.
– Ты что, вообще не собираешься ему говорить? – не унималась мама.
– Ну почему, со временем обязательно, – сказал я. – Правда, последнее время мы с ним нечасто общаемся.
– Круглый дурак, – пробормотала мама.
Я знал, она не может простить отцу распавшийся брак, но, если уж быть до конца честным, в том была и доля ее вины. Но сейчас мне страшно не хотелось снова погружаться во все это.
– Позвоню ему завтра, – сказал я. – А сегодня будем праздновать и веселиться втроем.
– Давайте выпьем за это! – воскликнула Клаудия, и мы выпили.
А я думал об отце.
Семь лет тому назад, когда родители окончательно развелись и продали большой дом, отец забрал свою долю и купил невзрачное бунгало в Веймуте, на берегу моря. Я побывал у него всего дважды, ну и еще несколько раз мы виделись в Лондоне, куда он приезжал по делам.
Мы с ним никогда не были по-настоящему близки и с каждым днем все больше и больше отдалялись друг от друга. Но не думаю, что кого-то из нас это волновало. Отец даже не позвонил, когда меня арестовали и физиономия моя мелькала чуть ли не во всех газетах и по телевизору. Возможно, что лишь женитьба и перспектива заиметь внуков поспособствуют возобновлению отношений, но лично я сильно в том сомневался.
Клаудия принялась накрывать на стол, мама хлопотала над сковородками с картошкой и морковью, баранья нога запекалась в духовке, я же разлил остатки шампанского по бокалам и, оставив женщин заниматься своим делом, смотрел в окно, выходящее на запад, и любовался закатными лучами солнца.
– Черт, – пробормотала мама.
– Что случилось? – спросил я.
– Духовка вырубилась.
– Перебои с электроэнергией?
Она надавила на выключатель, защелкала им. Света не было.
– Чертова электрокомпания! – воскликнула мама. – Немедленно позвоню им.
Она нашла в ящике стола карточку, сняла телефонную трубку.
– Занятно, – протянула она. – И телефон тоже не работает.
– А разве он работает на электричестве? – спросила Клаудия. – Наш беспроводной, да.
– Я не пользуюсь беспроводным телефоном, – сказала мама. – У меня обычный, подключен к линии.
Что за чертовщина!..
И тут вдруг раздался громкий стук в дверь.
– Я открою, – сказала Клаудия.
Электричество отключено, телефон не работает, да еще кто-то колотит в дверь. Мелкие волоски у меня на шее тут же встали дыбом.
– Не открывай! – крикнул я Клаудии.
Она обернулась, удивленно взглянула на меня, но продолжала двигаться к двери.
– Клаудия, – крикнул я, – отойди от двери!
Вскочил и бросился к ней, и тут стук повторился. Клаудия продолжала приближаться к двери.
Я оттолкнул ее, когда она уже взялась за ручку.
– Ты что делаешь? – сердито спросила она. – Стучат, надо открыть.
– Нет, – тихо сказал я.
– Почему нет? – громко спросила она.
– Да тише ты, – прошипел я в ответ.
– Но почему? – уже шепотом испуганно повторила она. Очевидно, на лице моем явственно читался страх, и она это заметила.
– Пожалуйста, отойди. Ступай на кухню. – Я покосился на маму – та стояла и смотрела на нас с бесполезным телефоном в руках.
Очевидно, настойчивость в моем голосе все же убедила Клаудию, и она отошла, присоединилась к маме.
Я зашел в небольшую кладовую возле входной двери и посмотрел через щелку в сетчатой занавеске на человека, стоявшего на крыльце.
На нем была серая куртка с поднятым воротником, на голове темно-синяя кепка-бейсболка, низко надвинутая на лоб. Но, несмотря на это, я сразу узнал в нем мужчину, изображение которого видел на зернистой видеопленке из камеры наблюдения мистера Пателя. Того самого человека, который застрелил Геба Ковака на ипподроме в Эйнтри, того самого типа, который стрелял в меня на Личфилд-гроув.
Вот гад!..
И я вернулся в гостиную.
Входная дверь запиралась автоматически, стоило ее захлопнуть, замок был типа йельской задвижки. Довольно надежный и крепкий, но достаточно ли крепкий?
Я быстро прошел через кухню и запер заднюю дверь, осторожно и плавно повернул ключ в замке, чтоб свести шум к минимуму, а затем еще закрыл на задвижку вверху.
Мама с Клаудией наблюдали за каждым моим шагом.
Затем мы услышали, как пришелец трясет и толкает входную дверь. Обе женщины инстинктивно съежились и нырнули под стол.
– Кто там? – шепотом спросила мама.
Придется все же сказать им.
– Дорогая, – прошептал я, – он очень опасный человек, он пытался меня убить.
