– Значит, сначала они не знали, что я здесь, в отеле?
– Не думаю, – подтвердил Джик, – чтобы они догадались даже, что ты в Мельбурне. Они были ошарашены, когда Сара сказала, что ты наверху. Но, полагаю, они уже знали, что в больнице Алис-Спрингса тебя нет.
– Им известно об ограблении?
– Уверен, что еще нет.
– Как только обнаружат, что исчезло, – усмехнулся я, – с ума сойдут от ярости.
Мы с Джиком избегали догадок относительно того, что было бы, если бы я сразу спустился в их номер, хотя оба знали, что последовало бы за этим. Сару взяли бы заложницей, и мне пришлось бы выйти из отеля и сдаться на милость Грина. Мало вероятно, чтобы они еще раз отпустили меня живым.
– Ужасно хочется есть, – сказал я.
Сара улыбнулась сквозь слезы:
– А когда тебе не хочется?
Мы поели неподалеку в ресторанчике «Приносите с собой», где люди за столами и вокруг нас оживленно переговаривались о том, на кого они ставили на скачках.
– Ох! – воскликнула Сара. – А я забыла!
– О чем?
– О твоем выигрыше. Ты ставил на Хомута.
– Но… – начал я.
– Он бежал под номером одиннадцать.
Она раскрыла сумочку и достала солидную пачку купюр. Несмотря на суматоху в «Хилтоне», ей удалось выйти из опасной ситуации со своей сумочкой, болтающейся на руке. Меня всегда поражала сила инстинкта, с которой женщины держатся за свои сумочки, но в подобном случае это было просто поразительно.
– Вышло сорок против одного! Я поставила на тебя двадцать долларов. Следовательно, ты выиграл восемьсот, и я считаю, что это ужасно несправедливо.
– Давай поделимся, – засмеялся я.
– Ни центом… Откровенно говоря, я думала, что Хомут вообще не имеет никаких шансов, и хотела проучить тебя: проиграешь двадцать и больше никогда не будешь делать ставки так по-дурацки… В принципе, я собиралась поставить только десять долларов.
– Однако я большую часть денег должен Джику за Алис-Спрингс.
– Оставь их себе, – великодушно сказал он. – Потом сочтемся. Порезать бифштекс?
– Пожалуйста, – согласился я.
Он аккуратно нарезал мясо, пододвинул мне тарелку и положил вилку.
– Что еще было на скачках? – спросил я, наколов первый сочный кусочек. – Кого вы там видели еще?
Бифштекс был такой же вкусный, как и красивый на вид, и я сообразил, что, несмотря на все мои травмы, у меня прошло ощущение страшной слабости. И значит, я понемногу прихожу в норму.
– Грина мы там не видели, – ответил Джик. – Парня и Бровастого тоже.
– Зато они не спускали с вас глаз.
– Ты так считаешь? – встревожилась Сара.
– Конечно. Они увидели вас на ипподроме и поехали за вами.
– Боже, – простонал Джик, – а мы их даже не заметили. Движение на шоссе страшное…
– И все двигались черепашьим шагом, – кивнул я. – И если Грин был позади, скажем, машины за три, ты бы его не увидел, а он без труда держал тебя в поле зрения.
– Я подвел тебя, Тодд!
– Не болтай ерунду. Все хорошо.
– За исключением того, – заметила Сара, – что мне не во что переодеться.
– Ты и так отлично выглядишь, – заявил я.
– Я встретилась со своей сиднейской подругой, – продолжала Сара. – Смотрели с ней вместе два первых заезда. А после возвращения Джика мы разговаривали со знакомым фотографом. Так что будет нетрудно доказать, что Джик все время провел на ипподроме.
– И никаких следов Уэксфорда?
– Нет, если он выглядит так, как ты нарисовал его. Хотя, конечно, он мог там и быть. Очень трудно опознать незнакомца в такой толпе.
– Мы постарались перекинуться парой слов со всеми, кого Сара хоть сколько-нибудь знала. Это был повод представить меня как ее мужа.
– Мы даже разговаривали с тем мужчиной, который встречался с тобой в субботу, – добавила Сара. – Собственно, он сам подошел и заговорил с нами.
– Хадсон Тейлор? – уточнил я.
– Тот самый, которого ты видел разговаривающим с Уэксфордом, – ответил Джик.
– Кстати, он спросил, почему тебя нет на скачках, – сказала Сара. – Говорил, что хотел пригласить тебя выпить. И мы пообещали передать.
– Его лошадь хорошо прошла дистанцию?
– Мы встретили его до начала скачек. Пожелали ему удачи, и он ответил, что удача ему очень и очень нужна.
– Он немного играет в тотализаторе, – заметил я.
– А кто не играет?
– Еще один заказ пошел прахом, – вздохнул я. – Если бы Виноградник выиграл, то он заказал бы его портрет.
– Ты продаешься, как девка, – вспылил Джик. – Это непристойно.
– Во всяком случае, – примирительно добавила Сара, – ты больше выиграл на Хомуте, чем получил бы от Хадсона.
У меня, очевидно, был грустный вид, и это рассмешило их. Мы допили кофе, возвратились в мотель и разошлись по комнатам. Через пять минут Джик постучал.
– Заходи, – сказал я, отпирая.
– Ты ждал меня? – усмехнулся он.
– Надеялся, что придешь.
Он сел в кресло и снова стал крутиться в нем. Его взгляд упал на чемодан, лежавший на диване.
– Что ты сделал со всем тем, что мы взяли в галерее? – Пока я рассказывал, он сидел спокойно. – А что теперь собираешься предпринять?
– Через несколько дней возвращаюсь домой, в Англию.
– А до того?
– Гм-м… До того я собираюсь и дальше опережать хотя бы на шаг Уэксфорда, Грина и их компанию.
– И нашего копииста Харли Ренбо?
– Да, – задумался я, – и его тоже.
– Думаешь, нам удастся?
– Не «нам». Отныне – мне. Ты сейчас отвезешь Сару домой.
Он возражающе затряс головой.
– Сейчас дома будет не менее опасно, чем оставаться с тобой. Нас очень легко найти в Сиднее. Что удержит Уэксфорда от визита на кеч с чем-нибудь более серьезным, чем зажигалка?
– Ты сможешь пересказать ему все, что знаешь, и он отстанет.
– И свести на нет всю твою работу?
– Без отступления тоже не обойтись…
– Если мы останемся с тобой, все может сложиться так, что отступать и не придется. Риск тут минимальный. И в любом случае будет, – в его глазах вспыхнул былой огонь, – будет большая игра. В кошки-мышки. Причем кошки не знают, что они мышки, а преследует мышь, которая знает, что она кошка.
