Татьяна вышла. Ахала.
– Как же это вы? Надо же… Гоша, а как ты доехал? У тебя же прав нет! И разве ты умеешь вообще?
– Запросто! – похвастался Толик, будто сам был за рулем. – Сто по прямой выжимает – легко!
– Ты осторожней! – испугалась Татьяна. – И вообще, назад я сама поеду!
Они ехали домой, Татьяна всему поражалась.
– И передача нормально работает, а то скрежетало все… И клапана не стучат… Золотые руки у тебя, Гоша!
Гоша усмехнулся, посмотрев на свои довольно грязные руки.
Братья тоже посмотрели на свои чумазые руки – с гордостью. Толику показалось, что его левая рука слишком чиста, и он размазал по ней пятно черного отработанного машинного масла.
– Ты, может, автомеханик был? – спросила Татьяна Гошу.
– Не знаю. Вообще-то я по книжке.
– Да там понятно все! – сказал Костя. И обратил внимание Гоши, деловито сказав: – Коробку все-таки еще подрегулировать надо. Видишь – рвет?
– Подрегулируем, – сказал Гоша.
Их, подъезжающих к своему дому, увидели Одутловатов-дядя и Кумилкин-племянник.
– Все-таки отремонтировали, – сказал задумчиво Кумилкин. – За какие шиши, вот вопрос!
– Есть соображения? – тут же догадался Одутловатов.
– Имеются. Вот скажи, будет женщина мужика держать, если у него денег нет?
– Смотря какой мужик…
– Я в принципе?
– Не будет, – сказал Олег Трофимович, чтобы не ссориться с племянником, хотя на самом деле считал иначе: его самого, когда он был еще однократным инвалидом, одна женщина держала без денег почти два года. Счастливое было время!
– Так вот, – продолжал Кумилкин, – слушай дальше (хотя дядя и так слушал – а чего еще делать?). – Откуда он появился вообще? Кто он? Ничего неизвестно. Я думаю так: серьезный человек взял кассу и залег на дно!
И глаза Юрия мечтательно затуманились. Это была розовая (она же, впрочем, и голубая) мечта его жизни: взять кассу и залечь на дно. И блаженствовать.
Утром следующего дня Муслим увидел такую картину: Татьяна на «москвиче», груженном корзинками с овощами и зеленью (даже на сиденьях стояли, не поместившись в багажнике), проехала специально мимо его палатки. А потом, сделав круг почета, выехала на московскую трассу. К обеду вернулась, опять проехала мимо Муслима, зачем-то высунув из окна руку и помахав какими-то деньгами.
Муслим посмотрел на своего земляка и пожал плечами. Не то чтобы он не понял, все он понял, но есть счастливые люди: что им неприятно, умеют как бы не понимать, не впускать себе в душу.
А к вечеру братья уговорили Гошу поучить их ездить на пустоши между домом и карьером. С разрешения матери, естественно.
Гоша согласился, строго предупредив, что гонять не даст.
Через час-другой и Толик, и Костя вполне уверенно вели машину, огибая кочки и ухабы. Чтобы не ссорились, Гоша определил – каждому по десять минут. Он хорошо понимал тоску мальчика, который сидит рядом с другим, ведущим машину, и жадно смотрит. Одно утешение: можно поправить, поучить, крикнуть: «Дурак, на вторую переходи!»
Окрестные пацаны смотрели сначала издали. Потом начали гоняться за «москвичом» на великах. Потом попросились тоже покататься.
– А фиг вот вам! – ответил Костя, но Гоша посмотрел на него укоризненно.
– Ладно, – смилостивился Костя. – Залезайте. Но за руль не пущу!
И в машину набилось, кроме Гоши, восемь человек пацанья.
Вел Костя.
Он был счастлив, но не показывал вида, смотрел вперед строго и даже почему-то грозно.
– Не крутите башками там! – прикрикнул. – Заднего обзора не даете! – хотя задний обзор ему был не нужен ввиду отсутствия других машин.
Впрочем, зато сзади появился человек.
– Папка! – показал Толик.
Костя развернулся, поехал к отцу. Абдрыков ждал.
Костя лихо остановил машину бампером чуть не у самых коленей отца, Толик выскочил, бросился к нему:
– Привет! А видал, как мы?
Валерий осмотрел машину и находящихся в ней и сказал:
– Так. Вышли все.
Все вышли, включая Гошу.
– Кто разрешил машину брать? – спросил Валерий.
– Она была сломанная, – сказал Гоша. – Мы починили.
– А какое твое дело, сломанная она или не сломанная? – подступил к нему Абдрыков. – Она твоя?
Гоша молчал, не понимая вопросов Абдрыкова.
– Она наша, – хмуро ответил за него Костя, бычась на отца.
– А твоего в этом доме вообще ничего нет, – напомнил ему Абдрыков. – Мал еще! Машина моя, от отца досталась! Отойди! – И он с силой толкнул Гошу, хотя Гоша вовсе не мешал ему пройти к машине.
Толчок получился сильным, да еще кочка под каблук подвернулась, Гоша упал.
Поднялся, отряхнулся.
– Ты чего? – закричал на него Костя. – Ты же его одной рукой можешь!
– Не трогайте папку! – попросил Толик.
– Ага, меня тронешь! – сказал Абдрыков, садясь в машину.
Костя что-то сердито прошептал и вдруг быстро побежал к дому, вытирая кулаками на ходу глаза.
Валерий с шиком подкатил к дому Веры.
Она сидела во дворе с подругами и приятно удивилась:
– О! Откуда?
– Собственная, – скромно сказал Абдрыков.
– Починил, что ль?
– Были бы руки и голова, – ответил Абдрыков. – Садись, покатаемся.
Вера, с гордостью глянув на соседок, села в машину – пусть старую, но с кавалером за рулем! – и они покатили за город, потому что Валерий давно уже просрочил свои водительские права и боялся милиции. К тому же там свободнее в смысле проехаться с ветерком. Купили три двухлитровые бутыли пива, прохлаждались в пути, свернули с трассы на полевую дорогу вдоль речки, Абдрыков разогнался, пугая Веру, та кричала, чтобы потише, а сама смеялась.
У реки была развилка, дорога раздваивалась, одна шла поверху, другая спускалась, тут получилась странность: умом Валерий точно знал, что хочет проехать поверху, а руки почему-то направили руль в сторону, вниз. Ум поправил руки: не туда, мол. Руки крутанули руль, не учтя того, что машина уже ехала вниз.
«Москвич» на полной скорости накренился и оказался на двух колесах, Абдрыков опомнился, начал выправлять, но забыл снять ногу с педали газа.
И машина закувыркалась.
Пьяного бог бережет, говорят в народе, и справедливо.
А тут боженька поднатужился и уберег сразу двоих, того причем не стоящих (на то и милость божья): и Валерий, и Вера оказались хоть и поцарапанными, с синяками и шишками, но целыми, даже ничего не
