— И всё-таки связываться с ним повремени. Я постараюсь узнать о нём побольше.
Отношения между Леной и Мишей беспрерывно менялись. То Лена искала у него защиты и помощи, и в такие минуты ощущала себя слабой женщиной, которой нужна поддержка сильного человека; то он сам оказывался в положении ведомого, и каждый его шаг контролировался и направлялся ею.
Сведения, которые Лене удалось собрать о Ткачевиче, были крайне противоречивы. Одни поносили инженера, утверждали, что он христопродавец, на крови своих земляков заслуживший доверие немцев; другие рассказывали, как он защищал рабочих в порту и как делал вид, что не замечает, когда при погрузке что-нибудь портилось или ломалось.
Лена решила пойти на риск. Пусть Ткачевич, без помощи которого трудно провести операцию с баржей, участвует в этом деле. Его поведение будет проверкой. Если же, договариваясь с ним, Миша почувствует, что он хитрит и виляет, то надо будет свести весь разговор к безобидной шутке и выйти из игры.
Миша начал действовать. Ткачевич, казалось, только и ждал его сигнала. Он тут же предложил свой план. Баржа со спиртом стояла у стоянки причала, рядом с баржей, в которой находился керосин. Немцы перекачивали его в автоцистерны. Ткачевич предложил незаметно перетащить мостки от баржи, где хранился керосин, к барже со спиртом и отвинтить гайки на клапанах, закрывающих трюм. Таким образом, немцы сразу найдут прямую дорогу к спирту, и последствия этого не замедлят сказаться.
План Ткачевича был одобрен группой. Они условились, когда лучше осуществить эту операцию. Однако в назначенный час Ткачевича на месте не оказалось.
Миша нервничал, он ходил по берегу неподалёку от баржи, приглядываясь, нет ли каких-нибудь признаков готовящейся против него провокации.
Но вокруг всё как будто спокойно. От баржи с керосином отъезжали наполненные цистерны. Мимо проходили патрули, наблюдавшие за порядком. Они не вмешивались в дела тех, кто работал на корабле и на баржах.
Через полчаса должна кончиться смена. И пока одни грузчики уйдут, а другие заступят на их место, возникнет так называемая пересменка. Вот тут во время суеты, невольно возникающей в пересменку, как раз и удобно перетащить соединительные мостки с одной баржи на другую.
Миша уже совсем было потерял надежду на приход Ткачевича, когда тот неожиданно вынырнул из-за ящиков с грузами.
— Чёрт бы побрал этого Попеску! — выругался Ткачевич. — Два часа продержал меня из-за того, что кто-то переписал на ящиках со станками порт назначения. Вместо Бухареста станки заслали в Констанцу, а оттуда ещё куда-то, и теперь нигде не найдут…
— Кто- же это умудрился?
— Чья-то умелая рука. Даже трафареты подходящие достали. Чистая работа! Ну пошли, пока не явилась новая смена.
Двум мужчинам потребовалось всего несколько минут для того, чтобы поднатужась, перетащить деревянные мостки с одной баржи на другую, а затем Ткачевич вошёл на баржу со спиртом и быстро отвинтил там гайки на закрывающих трюм клапанах.
— Ну, представление началось! — сказал Ткачевич, когда они с Мишей снова вернулись на берег.
— А я, честно говоря, решил, Александр Васильевич, что вы не придёте.
— Понимаю. Даже могу представить себе, что ты обо мне думал. Живём как в джунглях…
Последствия проведённой ими операции не заставили себя долго ждать. Через полчаса к пристани подъехала автоцистерна. Два немецких солдата выскочили из кабины и, раскручивая шланг, устремились по мосткам к горловине баржи.
Миша и Ткачевич отошли метров на сто и взобрались на большой ящик. Отсюда, как с наблюдательной вышки, им было видно каждое движение солдат.
Вот они откинули на бок железную крышку. Начали опускать в горловину шланг. Потом вдруг вытащили его обратно. Что-то друг другу сказали. Затем опустились на колени и заглянули в горловину. Наверно, понюхали. Поднялись. Один из них побежал к машине. Залез в кабину. Вот выскочил обратно с ведром.
— Итак, увертюра окончена, — проговорил Ткачевич, — начинается первый акт.
Ведро со спиртом уже поднято наверх, и солдаты, обмакнув в него пальцы, обсосали их, как дети леденцового петушка на палочке. Осторожно внесли ведро в кабину, автоцистерна тут же развернулась, выехала на берег и на минуту приостановилась около группы немецких моряков, которые, сойдя с корабля, очевидно, направлялись в город. По тому, как моряки сразу оживились, не трудно было догадаться, что им сообщили солдаты. Несколько моряков тут же устремились к барже, остальные бегом бросились в сторону.
— Не иначе как за тарой помчались! — усмехнулся Ткачевич.
Из искры да возгорится пламя! Не прошло и получаса, как пристань стала похожа на источник среди пустыни, к которому, спасаясь от жажды, устремились паломники.
Каждый тащил то, что смог достать: ведро, кружки, бутылки, котелки, фляги, каски, бочки, даже ношеные сапоги с высокими голенищами. Наиболее догадливые притащили в карманах и закуску.
Набрав спирта, солдаты расположились на барже и на причале. Потом, когда стало тесно, вновь прибывшие начали рассаживаться на берегу.
— Румын, румын не хватает! — проговорил Миша.
— Подожди, явятся и румыны! — отозвался Ткачевич.
И действительно, вскоре появились и румынские солдаты. Они осторожно пробирались вдоль берега с вёдрами в руках. Вот они остановились в отдалении, очевидно, для того, чтобы обсудить, как им действовать. Они, конечно, понимали, что немцы с распростёртыми объятиями их не примут.
Но уже через минуту, видимо решив идти на штурм, румыны сорвались с места и бегом устремились к причалу, вмешались в толпу и, действуя локтями, стали пробиваться к барже. Но им удалось преодолеть не больше трети расстояния. Немцы быстро поняли их намерения. В толпе возникла бурная, но короткая потасовка, и на берег со звоном полетели вёдра, и румыны, отчаянно ругаясь, бросились в ту сторону, откуда появились.
— За подкреплением побежали, — сказал Ткачевич, и не ошибся.
Казармы солдат из охраны порта находились неподалёку. Не прошло и десяти минут, как с разных сторон к причалу стали приближаться группы румын. Одни держали в руках самые разнообразные сосуды, другие — автоматы.
Дело, как видно, принимало серьёзный оборот. Прибежавшие офицеры старались успокоить солдат и установить порядок. Но спирт так поднял боевой дух немцев, что они твёрдо решили удерживать свои позиции.
— Пора нам отсюда сматываться, — благоразумно сказал Ткачевич. — Как знать, в какую сторону сейчас полетят пули. Мы слишком заметная мишень!
Он соскочил с ящика, Миша за ним. Дальше отходить им пришлось уже под аккомпанемент начавшейся перестрелки. Издали они наблюдали, как румыны бросились в атаку, немцы встретили их камнями, и началась отчаянная потасовка.
Пока военные власти наводили порядок, корабли, которым уже давно следовало покинуть порт, продолжали стоять у пристаней.
Вот бы сейчас их разбомбить!..
Вечером группа собралась, чтобы вновь обсудить вопрос о Ткачевиче. И на этот раз все единодушно согласились с Мишей. Ведь история со спиртом только на первый взгляд казалась забавной. Среди солдат были убитые и раненые. Докопайся гестапо до того, кто истинные виновники этого веселья, они бы немедленно расстреляли не только Мишу, но и Ткачевича.
Однако работа парализована. Рация продолжала молчать. Со времени последней передачи прошли уже две недели.
Миша настойчиво продолжал поиски батареи. Он разыскал немецкого моряка, который когда-то обещал ему добыть батарейки для карманного фонаря, и предложил купить их по вполне умеренной цене.
Они тут же отправились на пристань. Моряк поднялся на борт корабля и вернулся с тяжёлым мешком.
