— Ты давно у него был?
— Не помню. Что-то случилось?
— Приезжай — поговорим. Извини, сейчас некогда.
Нина отключилась.
Она меня ждет, следовательно — я примчусь. Не потому, что я согласился, а потому, что она ждет. На работе. То, что она забыла объяснить, где ее новая работа, я же там не был никогда, несущественно. Сам должен как-то догадаться и найти!
В этом она похожа на своего отца, моего бывшего тестя, Игоря Николаевича. «Я тут в субботу с Людочкой и друзьями собираюсь, и вас ждем!» — говорил он, не предполагая отказа, не спрашивая, удобно ли нам это, хотим ли мы собираться с его друзьями и т. п. Людочка — молодая жена вдового Игоря Николаевича, она чуть старше Нины. А сам он…
Далее адаптировано: удивительная история Игоря Николаевича, который служил чиновником и втайне сочинял стихи о погоде и о лирике. Вышел на пенсию, взял да и издал их за собственный счет. И они каким-то образом попали на глаза модному композитору, тот положил их на музыку, песни спели несколько известных певцов. Игорь Николаевич неожиданно забогател, не чрезвычайно, но ощутимо, разрушил свою старую дачку и построил целое поместье, женился, будучи давно вдовцом, на женщине из турагентства, с которой Нина когда-то работала (через Нину и познакомились) — и не просто, братцы, женился, а увел ее от довольно молодого мужа! Это интересно в виде отдельного сюжета, но к моему сюжету не имеет отношения. Так что посторонитесь, уважаемый Игорь Николаевич; и какое счастье не удостаиваться чести находиться в компании ваших друзей и пышных, сентиментальных подруг вашей юной, сорокасемилетней Людочки, не слышать и не видеть вашего композитора, который такой напыщенный дурак, каких свет не видывал! И почему вообще среди музыкантов (особенно так называемых попсятников) столько неумных людей? Может, Бог, давая один дар, отнимает другой? Впрочем, ум не дар…
— 3
Я валялся, лучше не становилось, решил наведаться в поликлинику. Обычную, районную, по месту жительства, в которой я лет сто не был.
В поликлинике не мог сообразить, к кому пойти: к терапевту, кардиологу или невропатологу? К первым двум, оказалось, надо записываться, а к невропатологу можно сейчас. Ладно, пойду к нему.
Часа два сидел в очереди. Смотрел на объявление: «Участники ВОВ — в первую очередь, ИОВ — вне очереди», думал, чем первая очередь отличается от вне очереди. А еще Иов — библейский персонаж. И это еще один наш проект, вернее, заказанный нам: адаптированная Библия. Есть для малышей, есть для подростков, для слепых, глухих и малограмотных (комиксы), понадобилась теперь Библия для детей, отстающих в умственном развитии, и душевнобольных. На Западе такие книги уже имеются, но переводить дорого и хлопотно, озадачьте своих авторов, сказали заказчики, пусть месяца за три сделают. Желательно в стихах: лучше запоминается. Заплатим хорошо: под это дело грант получен. Я от идеи не был в восторге, но Костику хоть Библию адаптировать, хоть Коран, хоть «Майн Кампф», и авторов у нас всегда полно, готовых это сделать. Однако заказчики оказались привередливыми, отвергали все варианты. Поэтичность и простота! — требовали они, а этого никак не получалось. Пришлось мне подключиться. И я, взяв для начала книгу Иова, довольно быстро сочинил такой текст:
Иов
Заказчикам понравилось. Они говорили о конкретике, о том, что «хороший человек», «так надо» и «прощения просил» создают четкий стержень содержания, понятный абсолютно всем, а абстрактные понятия вроде «чудовища из ада» тоже нужны, ибо в любом убеждающем тексте необходимы таинственность и некоторая недоступность.
В результате очень просили взяться меня единолично за всю Библию. Я, польщенный, согласился и безбожно затянул работу. Не пошло как-то.
И вот — напоминание. И совпадение темы: Иов заболел, и я заболел. Не случайно! Для стариков, размышлял я (имея в виду уже себя), все становится совпадением, приметой, знаком. Не потому, что они наблюдательны, просто связь всего со всем становится им очевидна, начиная с уровня самого простого: сегодня кости ломит — завтра снег пошел.
Невропатолог Мамеев К.П (табличка на двери), тучный и явно сам нездоровый мужчина, протянул свои ладони и велел сжать. Я сжал эти пухлые и влажные ладони. Потом я закрывал глаза и искал пальцами свой нос, потом он стучал мне молоточком по коленям и махал этим молоточком у меня перед глазами. Спрашивал:
— Тяжелое ничего не поднимали?
— Нет.
— Стрессы были?
— Нет.
— Спите хорошо?
— Отлично. То есть сейчас не очень.
— Курите?
— Да.
Вяло задавая вопросы, он искал что-то в ящиках своего стола. Ящиков было всего три, и каждый он выдвинул по два раза, вороша бумаги. Потом уныло посмотрел на шкаф у стены. Видимо, то, что требовалось Мамееву, находилось в шкафу, но вставать ему было неохота. И он еще раз проверил все ящики. Пришлось все-таки встать и подойти к шкафу. Открыв его, он обозрел стопки папок и кипы каких-то бланков. Наугад взял пару бумажек, повертел, кинул обратно и вернулся к столу. И опять взялся за
