завелись кое-какие деньги, а тут и жена бросила, и сын съехал, я стал «свободен, свободен, свободен наконец» (М.Л. Кинг) и мог завести, например, дачу, собаку, любовницу, машину — и ездить, кстати, научиться, стыдно не уметь в моем возрасте.
И я записался на курсы вождения, честно изучил теорию и приступил уже к практическим занятиям. То есть — новые горизонты открылись. Тут оно и началось.
Нет, это пока еще предыстория.
— 8
Было лето. Было жарко. Был вечер. Кольнуло сердце. Ну что ж. Еще кольнуло. Задрожало, затрепыхалось как-то. Я весь покрылся потом. Сердце застучало часто и больно. Я испугался, вызвал «скорую».
Осматривая меня, врач (литература требует указать: женщина ли, мужчина ли, возраст, повадки, словечки, приметы, все это лишнее!) врач, все равно какого пола и какого возраста, без примет, повадок и словечек, спросил(а), не волновался ли я накануне, не переработал ли, не перепил ли — и услышал(а) на все вопросы ответ отрицательный.
— Курите? — с надеждой.
Я сознался.
— Надо бросить.
Я пообещал.
В ответ получил утешительное сообщение, что со мной ничего страшного, сердце соответствует паспортному возрасту, надо попить витамины, препараты калия и тому подобное. Не волнуйтесь вообще. Знаете анекдот? Если после сорока вы просыпаетесь и у вас ничего не болит, значит, вы умерли.
Я успокоился.
Недели через две, будучи на именинах у Костика, пошел в сортир и упал в обморок со спущенными штанами. Упал удачно, на дверь, сломав деликатный замок и вывалившись в коридор. Очнулся на диване. Вокруг говорили тихо, будто на похоронах. Помню чей-то голос: «А если бы он дома был? Нет, нельзя человеку одному жить…».
Приехала «скорая», меня осмотрели, врач спросил(а), не волновался ли я накануне, не переработал ли, не перепил ли, часто ли бывают такие приступы, ну и, само собой, курю ли я.
Я сказал, что такой приступ у меня впервые. Курю.
— Надо бросить.
Я пообещал.
Порекомендовали попить витамины, препараты калия и вообще-то обследоваться на всякий случай. Главное, не волнуйтесь. Помните народную мудрость? Если после сорока вы просыпаетесь и у вас ничего не болит, значит, вы умерли.
Раз уж я не умер, то вышел на работу, а в один из вечеров отправился на занятия по вождению.
Как всегда, перед выездом мы долго кружили у здания автошколы, пока я не уяснил в двадцатый раз, что сначала нажимают на педаль сцепления, потом включают первую передачу и только после этого нажимают на педаль газа, отпуская педаль сцепления; при этом, собираясь тронуться, ручку указателя левого поворота — вниз, ее же туда же — при повороте налево, и вверх — при повороте направо, а обратно насильно не надо ее дергать, она сама на место встанет, когда закончится поворот. У инструктора Саши, моего тезки, было, не в пример его коллегам, ангельское терпение.
Выехали на улицу, не очень загруженную, медленно поехали вдоль тротуара, задолго до светофора я мысленно диктовал себе: «сбавить скорость, не отпуская совсем педаль газа, нажать на педаль сцепления, перевести ручку коробки передач в нейтральное положение (чтобы слегка болталась), одновременно нажать на тормоз…». С чем одновременно? С нажатием на педаль сцепления или с переводом ручки? Или с тем и другим одновременно? Все, забыл! А у Саши спросить стесняюсь. Но вот светофор, а свет зеленый, проехали без остановки, я успокоился — до следующего светофора.
Далее не воспоминание, а реконструкция событий. Было примерно так: Саша смотрит на меня с удивлением. Что-то говорит. Я улыбаюсь, киваю, мне кажется, что я его почему-то не слышу. На самом деле слышу, но не понимаю и никак не могу этого осознать. Мы чуть не врезаемся в автобус, Саша бьет по своему учебно-аварийному тормозу, я падаю на руль. Смотрю на Сашу. Он о чем-то спрашивает. Наверное: «Что с вами?». Я слышу звук его голоса, я даже понимаю вопрос, но лишь улыбаюсь идиотски и пожимаю плечами. Саша выходит из машины, мы меняемся местами, он везет меня до дома. Я молчу, в голове тишина и звон. Хочу извиниться, но не могу произнести ни слова. Выхожу у дома, машу ему рукой, захожу в подъезд, поднимаюсь на свой седьмой этаж, вхожу в квартиру.
Включаю телевизор. Слушаю и смотрю. Ничего не понимаю. Будто за границей, в гостиничном номере, переключаешь с канала на канал, а там или язык той страны, где находишься, или английский, французский, итальянский; одинаково не различаешь смысла…
Страшно не было. Было тупо.
Лег спать.
Проснувшись, первым делом включил телевизор. Слава богу, все понимаю, странный приступ прошел.
Но за руль с тех пор садиться не пытался. А вот тесть мой бывший, Игорь Николаевич, обучился вождению в 69 лет и ездит вовсю на своем лихом «лексусе», хотя всю жизнь до этого знал только трамвай, метро да электричку, если за город…
— 7
Нельзя быть одному.
Эта мысль меня посетила вместе с соседкой Верой, которая после моего развода с женой заходила чаще, чем раньше (Нина не любила бытового общения), но все по делу: пару яиц спросить, луковицу, молока немного: «Так устаю, что вечно после работы то одно купить забуду, то другое!». А недавно книжку почитать взяла, да еще мою. То есть она знала и до этого, что я книжки пишу, но мало ли кто там чего пишет, дело это, судя по лоточному изобилию, нехитрое. Тем более когда не под своей фамилией, а под сразу четырьмя чужими, ясно: чистой воды халтура. Но вот взяла, прочитала, пришла другую взять и поделиться впечатлениями.
— Очень насыщенная книга, — говорила она, угощаясь чаем. — Такая, знаешь… Я прямо удивилась. Ну, то есть про жизнь вообще-то. Прямо даже про меня. Нет, серьезно. Даже не ожидала. И там есть мысль очень важная, что мы все бездуховной жизнью живем. Ты знаешь, я прямо ахнула. Какая мысль! То есть в самую точку! То есть именно про это я думала! Мы живем ужасающе бездуховной жизнью! Ну да, работа. Семья, у кого есть. А для души? Ведь что-то надо и для души! Серьезно, я прямо под впечатлением вся хожу. И откуда ты знаешь всё? Это же надо думать, понимать! Это все-таки талант надо иметь! Другой, может, тоже что-то как-то понимает, а сказать не дано!
А что? — думал я, глядя на нее. Милая женщина. Будет готовить, стирать, убирать, заботиться, ругать за опоздания, радоваться подаркам, за лекарствами сходит, если понадобится! Ведь этот ее разговор неспроста: она явно адаптирует себя под мой колер — и адаптирует почти безошибочно, силясь подняться до интеллектуальных высот и интуитивно понимая, что всякого автора нужно беззастенчиво хвалить.
И тут же сам себя одернул: что еще за мысли? Стирать, убирать, лекарства! — ты на пенсию собрался? Ты крепок, умен, здоров, перспективен, свободен, у тебя выбор, если подумать, от 18-ти лет до 88-ми, ни в каком возрасте нет такой широты возможного охвата!
И я под каким-то предлогом выпроводил Веру.
— Ох, — сказала она в двери, — прямо как хорошо, когда такой сосед есть!
— В каком смысле?
