— А вы часто бываете на скачках?
— На самих скачках? Практически никогда. Я их, конечно, иногда смотрю по телевизору. Но для того, чтобы выигрывать, в этом нет никакой необходимости. Все, что нужно, это каталоги и объективность.
Какой унылый взгляд на мир, где я проводил всю свою жизнь! Эти прекрасные создания, их быстрота, их отвага и решительность — и все это сведено к статистическим вероятностям и микросхемам…
— Вам эти копии сделать открытыми, так, чтобы любой мог пользоваться? — спросил Тед.
— То есть?
— Если хотите, их можно снабдить паролями, так, что если их у вас кто-то украдет, он не сможет ими воспользоваться.
— Вы серьезно?
— Разумеется, — ответил он с таким видом, словно ему никогда не приходило в голову шутить. — Я свои программы всегда снабжаю паролями.
— И как же это делается?
— Да проще простого. Сейчас покажу.
Он нажал несколько клавиш, и экран внезапно спросил: «Готово?»
— Видите вопросительный знак? — сказал Тед. — Вопросительный знак всегда означает, что оператор должен что-то ввести. В данном случае вы должны ввести определенную последовательность букв, иначе программа работать не будет. Вот попробуйте.
Я послушно напечатал «Эпсом». Тед нажал на клавишу, на которой было написано «enter». Экран мигнул и снова спросил: «Готово?» Тед улыбнулся.
— К этой кассете пароль «quite». Но это только сейчас. Пароль легко изменить.
Он напечатал «quite», нажал «enter», и на экране появилось: «Какая из скачек в Эпсоме?»
— Видите, снова знак вопроса, — сказал Тед. — Он всегда требует ответа.
Я подумал и сказал, что пароля, пожалуй, не надо.
— Как скажете.
Он напечатал «break» и «list 10–80», и экран внезапно изменился.
— А вот это сама программа, — сказал Тед. — Видите строку 10?
В строке 10 было написано:
«INPUT А$: IF $=„QUITE“ THEN 20 ELSE PRINT» «Готово?» — «Если $=„QUITE“, тогда 20, иначе напечатать „Готово?“»
В строке 15 было написано: «GO ТО END» — «В конец».
В строке 20 было написано: PRINT «Какая из скачек в Эпсоме?»
— Если вы не введете «quite», — пояснил Тед, — то до строки 20 вы так и не доберетесь.
— Чисто сработано, — согласился я. — Ну, а что помешает мне заглянуть в программу и увидеть, что нужно напечатать «quite»?
— А очень легко сделать так, что заглянуть в программу никто не сможет. Когда покупаешь чужие программы, прочесть их практически никогда невозможно. Потому что если программу нельзя прочесть, то с нее и копию сделать нельзя. Ведь никто не хочет, чтобы его программы беспрепятственно распространялись.
— Хм, — сказал я. — Но мне бы хотелось, чтобы эти программы можно было просматривать и чтобы они были без паролей.
— Хорошо.
— А как избавиться от пароля?
Он чуть заметно улыбнулся, напечатал «10» и нажал «enter». Потом снова напечатал «list 10–80», но на этот раз, когда программа появилась на экране, строки 10 не было вовсе.
— Элементарно, как видите, — сказал он.
— Да, пожалуй.
— Мне понадобится довольно много времени, чтобы убрать пароли и сделать копии, — сказал он. — Не могли бы вы пока посидеть у бассейна? Честно говоря, один я управлюсь быстрее.
Я с готовностью согласился, вернулся к навевающим лень бамбуковым качалкам, и Джейн принялась мне рассказывать о своих дочерях. Прошел целый час, прежде чем появился Тед с кассетами. Прежде чем отпустить меня, он еще выдал мне инструкции:
— Чтобы запустить эти программы, вам понадобится либо старый компьютер «Грэнтли» — а его сейчас найти не так-то просто, эти компьютеры давно устарели, — либо компьютер IBM, который позволяет загрузку с кассеты.
Он посмотрел на мое растерянное лицо и повторил все это еще раз.
— Понятно, — сказал я.
Он объяснил мне, как загрузить с кассеты «Бейсик» для «Грэнтли» — он был записан в начале первой стороны каждой кассеты, — в компьютер IBM, у которого нет своего встроенного языка. Это он тоже повторил дважды.
— Понятно.
— Ну, желаю удачи, — сказал он. Я от души поблагодарил его и Джейн тоже и удалился настолько поспешно, насколько это позволяла вежливость.
Отъехав примерно полмили, я, леденея от страха, остановился у телефонной будки и позвонил Касси. Она сняла трубку после первого же звонка.
Голос у нее дрожал, что было ей в принципе совсем не свойственно.
— Это ты! Как хорошо! — воскликнула она. — Ты скоро будешь?
— Где-то через час.
— Поскорей, ладно?
— Что, Анджело?..
— Он колотит в дверь и трясет ее с тех пор, как ты уехал. Я была в кухне. Он расшатывает доски. Если так пойдет и дальше, он скоро сорвет дверь с петель. Я хотела укрепить баррикаду, но у меня ничего не выходит. С одной рукой…
— Касси, — сказал я, — иди в паб и сиди там.
— Но…
— Дорогая, я тебя прошу!
— А если он вылезет?
— Если он вылезет, я хочу, чтобы ты была у Банана, в безопасности.
— Ладно.
— До скорого! — сказал я и повесил трубку. И как бешеный понесся домой. Кое-где я проскакивал на красный свет, но все обошлось. Я молнией пролетел через Ройстон-Хис, виляя среди потока машин, возвращающихся с уик-энда в город. Промчался через сам город; перемахнул последний перекресток через автостраду М-11 и наконец свернул с шоссе на дорогу, ведущую к Шестой Миле.
И всю дорогу думал о том, что будет делать Анджело, если вырвется на волю. Разнесет весь дом? Подожжет его? Будет поджидать меня в засаде?
Единственное, во что я не верил, — это в то, что он тихо-мирно уберется восвояси.
Глава 16
Я осторожно приблизился к стоявшей незапертой двери — комод мы отодвинули, потому что Касси трудно было лазить в окно.
В саду пели птицы. Стали бы они петь, если бы где-то там прятался Анджело? Нет, не стали бы. Я взялся за ручку двери и распахнул ее.
В доме было тихо, словно он давным-давно стоял заброшенным. Я с упавшим сердцем вошел и прошел на кухню.
Анджело отодрал одну из досок двери и выбил две из четырех досок, которые ее подпирали. Дверь
