— Сейчас придет врач, — начал он, пытаясь меня хоть как-то успокоить. — Он посмотрит ваши раны.
— У меня их, кажется, нет, — ответил я. — Все это кровь Симза.
— А-а, — протянул он и достал какой-то блокнот, посмотрел в него. — Вы видели, отчего произошло это... все это?
— Нет, — ответил я, несколько удивившись тому, что он интересуется этим именно сейчас. — Я оглянулся к мистеру и миссис Остермайер, которые сидели там, где вы теперь. И вдруг машина словно потеряла управление. — Я немного подумал, вспоминая. — Может быть, Харли... мистер Остермайер... что- нибудь видел. В какую-то секунду на его лице мелькнул ужас... затем мы налетели на стену и, отскочив, оказались перед автобусом.
Кивнув, он что-то записал.
— Мистер Остермайер пришел в себя, — сказал он и затем как бы невзначай добавил:
— Он говорит, в вас стреляли.
— В нас что?
— Стреляли. Не во всех, а именно в вас.
— Нет, — произнес я в полном недоумении, отразившемся у меня на лице. — Не может быть.
— Мистер и миссис Остермайер крайне потрясены, но он не сомневается в том, что видел пистолет. Он говорит, что шофер как раз собирался обогнать идущую впереди машину, и водитель той машины, опустив стекло, прицелился из пистолета. Он говорит, что пистолет был нацелен на вас и в вас выстрелили. Дважды, как он утверждает. Мистер Остермайер видел вспышки пламени.
Я перевел взгляд с полицейского на Симза, на кровавые брызги повсюду и на темную запекшуюся кровь под нижней челюстью.
— Нет! — воскликнул я, не желая этому верить. — Здесь какая-то ошибка.
— Мистер Остермайер очень боится, что вы здесь истекаете кровью.
— Мне кажется, меня только сдавило, но я не ранен.
— Вы ощущаете свои ноги?
Я пошевелил пальцами сначала одной, потом другой. Ощущения — особенно в левой ноге — сомнений не вызывали.
— Хорошо, — сказал он. — Так вот что, сэр, мы рассматриваем это как попытку убийства. И еще должен вам сообщить, что пожарные, кажется, не очень скоро смогут вас вытащить. Нужны другие инструменты. Вы можете потерпеть? — Не дожидаясь ответа, он продолжил:
— Как я уже говорил, врач к вам сейчас подойдет, однако, если вам не нужна срочная медицинская помощь, здесь есть два человека в очень тяжелом состоянии, и, я надеюсь, вы подождете, пока им окажут помощь.
Я слабо кивнул. Я мог ждать сколько угодно, если мне не грозило сгореть.
— Зачем, — спросил я, — зачем кому-то понадобилось в нас стрелять?
— А вы не догадываетесь?
— Абсолютно.
— К несчастью, — ответил он, — не всегда легко объяснить причину.
Я посмотрел ему в глаза и сказал:
— Я живу в Хангерфорде.
— Да, сэр. Мне уже сказали.
Кивнув, он выбрался из машины, оставив меня наедине с воспоминаниями о том, как когда-то в Хангерфорде какой-то сумасшедший застрелил массу невинных людей, некоторых прямо в машинах, и превратил тихий провинциальный городок в жуткое место. С тех пор ни один житель Хангерфорда не исключает возможности стать случайной жертвой.
Пуля, попавшая в Симза, навылет пробила бы мне шею или голову, не обернись я поговорить с Мартой. Чтобы лучше видеть ее, я просунул голову между подголовниками. Я пытался мысленно воспроизвести, что было дальше, но я не видел, как был убит Симз, а только услышал грохот и треск разбитого стекла и почувствовал горячую струю крови, брызнувшую из его пробитой сонной артерии, и он уже был мертв. Он умер еще до того, как поднялся крик, — к тому времени кровь уже не хлестала из раны.
Руль с силой вдавился в грудь, панель с приборами упиралась в колени. Поднимаясь другим концом, она давила мне на живот, и стоило ей сместиться на шесть дюймов в мою сторону, она разрезала бы меня на две половины.
Приехала еще масса всяких официальных лиц с рулетками и фотоаппаратами. Они все сфотографировали и тихо переговаривались. Полицейский медэксперт, важно приставив стетоскоп к груди Симза, заявил, что тот мертв, а затем уже без всякого стетоскопа констатировал, что я жив.
Затем он поинтересовался, сильно ли меня сдавило. Я ответил, что терпимо.
— А я, кажется, вас знаю, — сказал он, рассматривая меня. — Вы ведь жокей. Выступаете в стипль- чезе.
Я утвердительно промычал в ответ.
— Тогда вы наверняка сведущи в травмах и сможете описать мне свое состояние.
Я сказал ему, что пальцы на руках и ногах целы и легкие в порядке, что у меня затекли ноги, руку больно сдавило и панель управления мешает мне переваривать вкусный воскресный обед.
— Хотите, вам сделают укол? — спросил он, выслушав меня.
— Нет, только если мне станет хуже.
Кивнув, он позволил себе легкую улыбку и выбрался из машины на дорогу. Меня вдруг поразило, что перед задним сиденьем почти не осталось места для ног. Ноги Марты и Харли уцелели просто чудом. Нам троим невероятно повезло.
Мы тихо просидели с Симзом еще почти целую вечность, пока наконец не прибыла необходимая для нашего вызволения техника в виде лебедок, кранов и сварочного аппарата, которым, как я надеялся, они будут пользоваться возле меня с осторожностью.
Механики, почесывая головы, задумались над задачей. Они не могли подобраться ко мне с той стороны, где я сидел, потому что она была прижата к автобусу. Если же они попробуют, подрезав опоры передних сидений, оттащить их назад, они рискуют нарушить шаткое равновесие машины, и на мои ноги обрушится вся тяжесть ее передней части. Эта идея мне не понравилась, и я сказал им об этом.
В конце концов, забравшись в машину в огнестойких костюмах, они облили все вокруг свежей пеной и при помощи ацетиленового резака, издававшего рев в сочетании с искрами, вырезали большую часть со стороны водителя и потом, пользуясь тем, что Симз уже ничего не мог возразить, выдернули его окоченевшее тело и уложили на носилки. «Интересно, есть ли у него жена, — мрачно подумал я. — Если есть — ей ведь еще ничего неизвестно».
Разобравшись с Симзом, механики стали закреплять цепи и устанавливать домкраты, а я сидел в ожидании, стараясь не докучать им расспросами.
— Ты в порядке, приятель? — время от времени спрашивали они.
— Да, — с благодарностью отвечал я. Спустя некоторое время они закрепили цепи и лебедку на машине, в которой ехала семья и которая все еще была прижата к крылу «Даймлера», и с предельной осторожностью начали оттаскивать ее. И почти сразу же изуродованный корпус «Даймлера» угрожающе дернулся, я тоже ощутил этот, толчок всем своим телом, и операция по растаскиванию машин тут же прекратилась. Последовали очередные раздумья с почесыванием затылка, и один из механиков объяснил мне, что из-за передней машины они не могут обеспечить устойчивость «Даймлера» при помощи своего крана и им придется попробовать что-нибудь еще. На очередной вопрос о моем самочувствии я ответил, что со мной все в порядке. Один из них уже начал называть меня Дереком.
— Я не мог видеть тебя в Хангерфорде или по телевизору? — спросил он.
Он сказал об этом другим, те в ответ стали подшучивать:
— Не волнуйся, к завтрашнему дню мы тебя наверняка вытащим. Будь уверен.
Один из механиков с серьезным видом рассказал мне, что порой на подобные операции уходит много времени, чтобы избежать трагических ошибок. Мне повезло, сказал он, что я оказался в прочном, как танк, «Даймлере» — будь я в более хрупкой машине, от меня бы ничего не осталось.
Они решили вновь продумать, как подобраться сзади, поскольку хотели менять положение сиденья: по
