type='note'>59 на глазу, с кривым бугристым шрамом во всю щеку, лет тридцати пяти, бесцеремонно взял мой список, просмотрел его. Кинул своей помощнице. Та начала читать, пунцовея, – будто ее страшно возмутили мои притязания (довольно скромные, насколько я помню).
– Дина, – сказал Павлик, выкатывая свое albugo. – Мы, конечно, можем всё это вписать. Можем, можем, – подтвердил он в сторону встрепенувшейся помощницы. – Можем составить договор на пятьсот страниц. А можем на пять – даже не страниц, а строк. От этого, уверяю тебя, ничего не изменится. Наше законодательство, слава богу, таково, что можно и засудить, и оправдать кого угодно. Если ты вдруг захочешь подать на нас какой-нибудь иск, заранее гарантирую – проиграешь. У нас отлаженный механизм, у нас лучшие адвокаты, а у тебя кто? Поэтому давай как у всех – на доверии. Эти бумажки ничего не значат, если, конечно, не Мадонна договор подписывает (он имел в виду, Володечка, не религиозную Мадонну, а была такая певица, которую сейчас все забыли и которая брала не столько голосом, сколько энергией и телосложением; к тому же менеджерский талант в ту пору был превыше всех талантов, а она была гениальная самоуправка, то есть селф-менеджер) или еще какая-нибудь западная звезда – они, собаки, чуть что, в свои суды тащат, а там всё не по-людски.
И, подумав, я согласилась.
Не удивляйся, Володечка, я объясню, из чего я изошла своем решении. Во-первых, я продолжала верить в хорошие намерения людей относительно меня. Мне почему-то казалось, что никто не захочет сделать мне зло. Я думала, что вредить такой безобидной и доброй девушке, как я, просто противоестественно. Во-вторых, я каким-то наивным образом верила в свои силы, я верила в то, что всегда найду возможность защитить свое достоинство. То есть какие-то материальные вещи я могу проиграть, да, но главного не проиграю. Так я думала о себе.
Письмо пятнадцатое
Я получила денежный приз и корону и тут же стала отрабатывать свою победу. Мне предстоял тур по России, в ходе которого я должна была в разных городах участвовать в местных конкурсах красоты в качестве члена жюри, открывать вместе с почетными гостями и хозяевами дома детского творчества, муниципальные кинотеатры, дворцы культуры, библиотеки, спортивные сооружения60, банки, супермаркеты, дома моды, церкви, биржи и развлекательные центры с мультиплексами61.
Павлик Морзе оказался главным распорядительным лицом в этих турне вместе со своей багровощекой помощницей и кучей мелких менеджеров разного возраста и калибра.
Первая поездка была куда-то на поезде.
Мне предоставили место в ночном вагоне, в двухместном отсеке, но с моим настоянием, чтобы я была одна.
Но вечером все-таки пришел Морзе. Я сказала, что хочу отдохнуть.
– Вот и отдохнем вместе.
– Я люблю отдыхать одна.
– Не бойся, я не буду к тебе приставать. Будем работать.
Морзе не шутил, он разложил листы с графиками и какими-то пометками.
Сказал:
– Жаль, ты мне раньше не попалась. Не на тебя ставил сначала, если честно. Мы бы сразу кое-что исправили.
– То есть?
– Ну, имя, фамилию. Дина Лаврова – как-то тривиально. Диана Лавреневская тебе больше бы подошло. Такой аристократизм. У тебя и лицо аристократическое. Получается гармония. Знаешь Настю Снежную?
– Певица?
– Да. Девушка белая, пушистая – и фамилия белая, пушистая. Сейчас на ангелов вообще спрос, так что у тебя тоже хорошие шансы. А на самом деле она Наташа Кулькова. Снежная – Кулькова. Понимаешь разницу?
– Тоже мне, бином Ньютона, – ответила я.
– Ага, ага, – подхватил Морзе. – Немного высокомерия – это тоже хорошо.
– Никакого высокомерия, просто пошутила. Да и не моя шутка.
– Это неважно. Так и шути.
– А вы тоже не Павлик Морзе?
– Нет, конечно. То есть Павел – да. Но – Мурзяев. Вообще-то любую фамилию можно засветить и сделать знаменитой. Петров, например. Тысячи Петровых. А – пианист Николай Петров, и сразу всё ясно. Для образованной публики, конечно. Но мы имеем дело с публикой широкой. Поэтому – Морзе. Вызывает в массах мгновенное любопытство, на это и расчет. Ну, и созвучие с Павликом Морозовым работает.
– В этом какой-то тайный смысл?
– Никакого. Смыслы никого не интересуют, только созвучия. Они должны запоминаться – больше ничего не требуется. Всё должно запоминаться. Вот посмотри на меня. Ведь я же страшный сон, а не мужчина, да? Волосы дикие, глаз порченый, щека рваная, раз увидишь – никогда не забудешь. Что и требуется.
– А на самом деле?
– Обычные светлые волосы и глаз нормальный. Специальную контактную линзу вставляю. А шрам – пластику делал. Зато бренд: «Дикие взгляды Павлика Морзе». Так статья обо мне называлась, – похвастался он.
– А вы кто вообще по образованию? По профессии?
Вопрос Павлику не понравился.
– Хватит меня выкать, – уклонисто сказал он. – Нам работать вместе. Это и есть на сегодня моя профессия. Так, теперь с биографией что у нас? – он листал папку, что-то вроде досье на меня. Я заметила несколько отдельных и семейных фотографий, копии каких-то документов. Морзе то удовлетворенно гмыкал, то недовольно хмурился.
– Сирота по отцу, семья большая – это хорошо. Золушка такая получается. Папа бил меня с утра, и я в школу не ходила, мама пела и блудила, а теперь моя пора, – речитативом прогнусил Морзе.
– Если еще будешь так хамить, получишь по лицу, – сказала я. Не так, как говорят капризные звездулечки, показывающие характер, очень твердо сказала. Прямо. Глядя в глаза. Он даже слегка смутился.
– Это песня такая. Блатная, уличная.
– Не пой мне таких песен.
– Ну извини... Проявляешь твердость – тоже хорошо. Только со мной не зарывайся. Нет, с биографией у тебя всё правильно. Провинция, бедность. Даже изнасилование у нас тут имеется! Эх, – щелкнул он пальцами, – какое замечательное изнасилование, аппетитное изнасилование! Жаль – не тебя.
– Откуда это известно?
– Нам всё известно. А давай так – пусть все-таки тебя изнасиловали, а? Или: попытка изнасилования, но ты схватила нож и ширь в пузо. Подлец умер, тебя оправдали. Тут вот написано, что дядя у тебя тоже умер. Пусть это будет дядя. Дядя-насильник, инцест, красиво. Он мертвый, ему всё равно.
Я возмутилась:
– Мы собирались работать, говорить по делу. А ты какую-то ерунду...
– Это не ерунда! Это как раз работа и дело! Что такое работа и дело? Это то, что приносит денежки! А мы что продаем? Тебя продаем, твой имидж, твою историю. Ангел с ножом в руке возбуждает любого юзера гораздо больше, чем ангел с цветком. Элементарщина, Дина, почитай на досуге про Эрос и Танатос. Они под ручку ходят.
– Читала уже.
– Тем лучше. Ну, решили, да? Насильник-дядя, убийство при защите. Мы еще права на фильм по
