Саха, в Читу – все-таки поближе к Европе. Училась бы она в Москве, а не в читинском пединституте, может, и молодого человека нашла бы себе поярче, чем Дугин, – во внешнем и во внутреннем смысле. Дугин тем и взял, что клялся и божился сделать карьеру и обязательно лет через пять или семь оказаться в Москве. Вместо этого завез в окончательную дыру.

А в Москву Маша хотела всегда – до тоски, до страсти. Не раз уговаривала мать поехать туда – ведь она же бывшая москвичка, неужели не тянет обратно в столичную жизнь? Тем более что имеет права на оставшуюся от родителей жилплощадь, то есть на часть квартиры, где живет тетя Арина.

– Не тянет, – отвечала мать, довольная своей работой в минералогической лаборатории, своим вторым мужем, тесной квартиркой – но в хорошем доме, в центре, здесь шишки живут, поэтому всегда тепло. – Проверяла же, ездила два раза, нет, отвыкла навсегда. Не хочу. Там воздуха нет, а людей хоть и много, но все замороченные, гнилые. И с Ариной мы не уживемся. У нее, может, ангельский характер, у меня тоже, но два ангела в одном доме…

Тетя Арина была старше мамы на двадцать с лишним лет: покойная бабушка Маши, имея уже выросшую дочь, вдовела и вдруг встретила достойного человека, стали жить вместе, рискнули завести ребеночка, хотя обоим было по сорок с лишним, вот и появилась на свет Лионелла. Конечно же, Арина чувствовала себя не сестрой Лионеллы, а кем-то вроде тети. Учила, наставляла, руководила, поощряла и наказывала. Может, Лионелла и сбежала от этого.

А Маше в Москве, когда была с матерью, все понравилось – и квартира тети Арины с высокими потолками, а из окон видно шпиль МГУ, и метро, и множество людей и машин на улицах, и огромные дома. И, конечно, перспективы личного роста. Поэтому все свое житье она воспринимала как промежуточный вариант или подготовительный этап перед настоящей жизнью – и нахождение в Нерюнгри, и учебу в Чите, и замужество за Дугиным, и даже отношения с Денисом, которого она, конечно, в общем-то, любила, но понимала, что эта любовь рано или поздно кончится, потому что они люди разного полета и совместного будущего у них не может быть.

Тетя Арина болела тяжелее, чем представляла издали ее сестра. Она недавно выписалась из клиники: «Подыхать отпустили!» Имела кое-какие сбережения после многолетней работы в комиссионном магазине, наняла приходящую женщину из социально-врачебной службы, но поняла, что при московских ценах на патронажные услуги разорится раньше своей смерти, поэтому и позвала Машу. Когда звонила, говорила, на пару недель, а когда Маша приехала, сказала ей прямо:

– Вот что, племянница, у тебя же там ничего особенного, кроме мужа? Любимая работа есть? Дети есть?

– Вы же знаете, тетя Арина, нет. Ни детей, не работы.

– А муж дурак? – предположила тетя Арина.

– А муж дурак! – весело согласилась Маша.

– Догадаться легко, они на девяносто девять процентов все дураки. Короче: поживи со мной. Будешь ухаживать, терпеть мою дурь старческую, а я на тебя отпишу квартиру и кое-какие вещички. Вещички, сама понимаешь, не фаянсовый сервиз и не комплект белья фабрики «Большевичка». Вещи хорошие. Ты на них можешь себе жизнь построить. Ты вон какая свеженькая, тоненькая, прямо цыпа, главное, не продешеви. Если сомневаешься, посоветуйся с матерью, хотя она тебе ничего хорошего не посоветует. Но я это уважаю, хоть детей не имела – в смысле, что дети должны слушаться родителей. Я бы своих заставила бы себя слушаться, по струнке бы ходили.

Маша не сомневалась.

Она поняла: все, кончилась подготовительная жизнь. И надо от нее отрешиться как можно скорее. Денису сказать, что тетка при смерти и нет никакой возможности отлучиться, так что пусть он лучше едет домой. Мужа предупредить, что будет не скоро, а потом набраться духу и объявить, что не вернется никогда.

Но не встретиться с Денисом напоследок – не могла. Понимала, что слабость, что не надо бы, что все можно решить по телефону, но – хотелось увидеть. Обняться напоследок. Поцеловать. И может быть даже еще что-то. В последний раз.

Попав в толпу, в неизвестно откуда взявшееся шествие, она растерялась, пыталась вырваться, заблудилась. Тут позвонил Денис, а потом какая-то девушка, что Маше не понравилось. Какая еще девушка, почему она рядом с Денисом? Маша, руководствуясь указаниями этой девушки, стала пробираться к метро. Но везде натыкалась на милицию, на ОМОН, на автобусы и грузовики, хотела уже позвонить Денису и сказать, что она возвращается к тете Арине, а встретиться можно потом. Но тут звонок от какого-то молодого человека, который представился другом той девушки, что звонила, сказал, что хочет помочь, начал спрашивать, где находится Маша, по этим приметам нашел ее.

Саня показался Маше с первого взгляда типичным московским балбесом, у которого настолько все есть, что ему ничего не надо. То есть – родители обеспечены, квартира имеется, найти работу не волнует, ходит в чем попало, не заинтересован жизненным ростом. И очень удивилась, когда узнала, что Саня работает на телевидении. Ей как-то не пришло в голову, что на телевидении можно работать и охранником, и дворником на территории, и поваром в одном из останкинских ресторанов. Впрочем, Саня был ассистент оператора и в будущем сам оператор, плюс серьезно увлекался фотографией, и все чаще его фотографии появлялись в популярных изданиях и на известных сайтах; сейчас он тоже был с камерой, снимал окружающее. А Маша выспрашивала по ходу дела, как люди попадают на передачи, где они сидят и изображают публику, и нельзя ли тоже попасть? И сколько, к примеру, стоит билет в первом ряду? Саня отвечал: нисколько не стоит, а попасть – запросто. Он может ей устроить пропуск хоть на десять передач. И Машино уважение к нему все больше росло. Вот, думала она, так у них в Москве и бывает. Одет человек кое-как, с виду совсем молодой, а такие возможности!

Им никак не удавалось пробиться к метро, но Саня не унывал, щелкал фотоаппаратом.

– Какой кадр! – вдруг закричал он, увидев на фоне похоронной процессии свадебную машину. – Эх, еще бы жених с невестой вышли! Свадьба и похороны!

Вышли не жених с невестой, вышел одинокий мужчина откуда-то, определил опытным взглядом Саня, оглядев его фигуру и одежду, из властительных структур. Рискует однако – в самое пекло залез.

– Стой тут или зайди туда! – Саня показал Маше на стеклянное заведение с вывеской «Кофе-хауз». – Я сейчас.

И он стал проталкиваться к свадебной машине, чтобы не пропустить интересных мизансцен.

Мосин шел вперед с застывшим взглядом. Перед ним расступались.

Услышав тишину, Тамара повернулась, увидела бывшего мужа.

Он подошел. Посмотрел на запрокинутое лицо сына, приподнял руку, дотронулся пальцами, тут же отдернул их.

И спросил:

– За что? Кто?

– Ни за что. Милиция, – ответила Тая.

Мосин повернулся к ней. Тая знала, что у Димы есть отец, ушедший из семьи, но никогда его не видела. Однако сразу догадалась, что это он.

– Кто конкретно? – спросил Мосин. – Отделение, фамилия. Не узнали?

– Какая теперь разница? – спросила Тамара.

– А куда ты идешь?

– Я? Не знаю.

Ответив так, Тамара подумала, что может показаться странной. Она же шла к нему, к Виктору, к отцу Димы. Но почему-то ей не захотелось говорить об этом. Пусть смотрит и страдает – так, как страдает она. То есть он так страдать не может, но хотя бы приблизительно. Если он вообще умеет страдать.

– Как это – не знаешь? – спросил Мосин.

– Мы идем требовать правды и наказания! – выкрикнул провокатор Ложкин, для которого наконец нашлась работа. – Если они нам не предъявят виновных, мы разнесем Кремль по кирпичику!

– Точно! Вперед и выше! – поддержал Валерий Юркин.

– Только без экстремизма! – тут же взял на себя идеологическое командование Игнат Кабуров. – Это на руку власти!

– Да ладно. Не разнесем, так хоть повеселимся, – неожиданно не согласилась со своим кумиром Гжела –

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату