Беатриса слушала Артура молча. Дождавшись, чтобы все разошлись по своим спальням, она постучалась к нему.
– Зайди ко мне.
Когда мальчик вошел, она сидела в низком кресле у окна, и он примостился на своем любимом месте, на скамеечке у ее ног.
– Ну, теперь расскажи мне, что тебя тревожит. Он помолчал, обдумывая ответ.
– Я… я немножко сомневаюсь. Тетя Беатриса…
– Да?
– Если человек… чего-нибудь страсть как хочет, очень хочет… всю жизнь. А потом уж он и надежду потерял… а тут вдруг ему счастье в руки… когда и не ждал. А ему оно уже и не в радость.
– Разве твой отец не доволен?
– Не знаю. Иногда вроде и доволен, но это больше, когда… Она ждала.
– …когда выпьет пива… Или выйдет на паруснике, а ветер попутный, и он поднимет паруса… и все глядят да завистничают… завидуют.
Он помолчал минуту и прибавил совсем тихо:
– Душой он не радуется.
Помолчали еще, потом Артур промолвил:
– Это все математика…
– Он надеялся, что ты больше успеешь за это время?
Артур кивнул.
– Он говорит: «Ты пятишься назад; прошлый год ты знал больше».
– Разве он не понимает, что у тебя нет подготовки? В первый год необходимо было вернуться к началу и заложить основы. Я ему об этом писала.
– Ага… да, я знаю.
– Может быть, он думает, что ты ленился? Я писала ему, что ты очень прилежный ученик.
– Нет, он знает, что я старался, не то бы… Нет, он знает.
– Он не бранил тебя?
– Н– Нет. Не всегда. Только… только из-за механики: градиенты, и равновесие, и инерция, и что куда падает…
– Но, Артур, это ведь не для начинающих. Тебе еще до этого нужно многому научиться.
– А он думает – не нужно… думает, ничего такого и учить не надо.
Никак в толк не возьмет, почему я этого сам не понимаю, безо всякого ученья.
Ему-то все и так понятно, почему же я не понимаю? А я не могу. Наверно…
– Да?
– Наверно, я бестолковый.
Она обняла его за шею.
– Не падай духом. На первых порах это всегда трудно. Девять месяцев не так уж много, когда приходится учиться стольким вещам сразу. У твоего отца особый талант, он, видно, не может понять, почему другим людям это нелегко дается. Но со временем ты одолеешь всю эту премудрость, ты мальчик способный и старательный… А теперь расскажи мне о маме.
Артур молчал.
– Разве ты не можешь мне сказать? В чем дело? Она здорова?
– Вроде здорова. Она… ей вроде боязно, – закончил он упавшим голосом.
– Она боится?
– Ага.
– Чего же?
– Папы.
Он поднял измученные глаза.
– Может… мне не надо было приезжать сюда… может, зря я ее оставил?
– Нет, дружок. Не надо было тебе оставаться там. Дома ты всегда был бы яблоком раздора: твои родители слишком любят тебя, из-за тебя-то у них и нелады. Скажи мне, случалось отцу… выходить из себя?
– Д– Да… бывало.
– Он сердился на маму?
– Нет.
