И Беатриса повторила еще кое-какие подробности утреннего разговора.
– А кончилось тем, что она обругала тебя?
– И меня и Артура. Особенно Артура. Она ненавидит его даже больше, чем нас с тобой. Чуть ли не больше, чем Повиса.
– Но почему? Мальчик не сделал ей ничего плохого.
– Он сделал больше, чем кто-либо из нас. Он увидел ее такой, как она есть. Помнишь, две недели назад я говорила тебе, что усыновила архангела Гавриила? Я ошиблась, он Итуриэль. Стоило ему коснуться ее, маска спала, и она явилась перед нами в своем истинном обличье. Я бы этому в жизни не поверила, если бы не видела сегодня собственными глазами. Она предстала перед ним без покровов, как в день страшного суда.
– Понимаю, – сказал Уолтер. – Да, этого она не простит.
– Она никогда не простит этого ни ему, ни мне, никогда не упустит случая навредить нам самим или нашим близким. Еще и поэтому нельзя оставить ее безнаказанной. Фанни – змея ядовитая, и если ты не хочешь обезвредить ее, придется мне взять это на себя, ради всех нас.
– Как же ты ее обезвредишь?
– Постараюсь как-нибудь и не буду слишком деликатничать. Но прежде всего позволь мне узнать у Повиса, если только он захочет сказать, что он знает о ней.
– Би, я… я бы предпочел…
– Ты бы предпочел быть нищим, только не сыщиком.. Я тоже. Я бы предпочла не делать многого из того, что мне приходилось делать на моем веку. Жизнь не спрашивает, в какой именно грязи нам приятнее вымазаться.
В дверь постучала Эллен.
– Прошу прощенья, мэм, мистер Риверс не у вас? Там пришел старик Полвил, у него какое-то секретное дело. Уолтер вышел, но вскоре снова появился в дверях.
– Можно привести к тебе Полвила, Би? Он был чем-то встревожен. Беатриса поспешно села и поправила волосы.
– Конечно, пусть войдет. Уолтер распахнул дверь.
– Входите, пожалуйста. Я хотел бы, чтобы и сестра слышала то, что вы собираетесь нам рассказать.
Едва старик вошел, Беатриса встала и протянула ему руку. Насупясь, он строго посмотрел на нее, но руки не подал.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала Беатриса. – Мы рады вас видеть.
– Это как вам угодно, мэм. Он сел, вертя в руках шапку.
– Я не рассказывать пришел, сэр. Я пришел спросить вас. Может, леди…
Он умолк па полуслове.
– Продолжайте, Полвил. У меня нет секретов от миссис Телфорд.
– Как угодно, сэр. Мистер Риверс, сколько вы живете в наших местах, вы всегда обращались с нами по справедливости, и неохота мне думать про вас худо; верно вам говорю – неохота.
– Отчего же вам думать обо мне худо? – мягко спросил Уолтер. – Лучше расскажите нам, что вас беспокоит. Может быть, мы все уладим.
Полвил вытащил из кармана грязную, скомканную бумажку. В нее было завернуто несколько золотых монет .
– Знали вы, что ваша леди хотела подкупить моего парня?
– Что?!
– Моего парня, Джейбса. Дала ему денег, чтоб сходил в Падстоу, да продал бы там душу дьяволу… Знаете вы про такие дела?
Наступило тягостное молчание.
– Скажите нам, Полвил, – начал наконец Уолтер, опускаясь ни стул, – о чем миссис Риверс просила Джейбса? Полвил в упор глядел на него.
– Ну да, я так и думал, – сказал он. – Может, вы не знаете. Джейбс ездил на той неделе в Тренанс, отвозил рыбу. Ваша леди подошла к нему и говорит: «Хочешь, говорит, заработать денег?» А Джейбс, простая душа, возьми и скажи:
«Как вам угодно, мэм».
– И что же дальше?
– Она, видно, не хотела, чтоб кто проведал про ее дела в Падстоу.
«Никому, говорит, не сказывайся, ни отцу, ни кому еще». Велела Джейбсу пойти в «Отдых матроса», в тамошний трактир, и сыскать одного иностранного матроса, – вроде он должен прийти из Бристоля. Дала парню вот эту бумажку и пять фунтов и велела этого матроса спросить: «Есть турецкие сласти?» – а он на это ответит: «Мелкие да сладкие». И тогда чтоб Джейбс вышел на улицу, а тот вроде пойдет за ним. И чтоб Джейбс отдал ему эту бумажку, а в ней чего-то написано, и взял у него коробочку, и отдал ему пять фунтов. Да только, мол, сперва возьми коробочку, а уж потом отдавай пять фунтов. И потом чтоб принес коробочку ей, а она ему ласт две гинеи за труды; и никакого худа в этом нету, и никто вовек ничего не узнает.
Брат и сестра переглянулись.
