У нас убивают по вторникам

Георгий стал задерживаться на работе, хотя будучи при этом работником ремонтного предприятия бытовой техники и имея норми­рованный день. Он ссылался на частные заказы на дому, но это было малоубедительно. Ольга высказывала свои подо­зрения, тогда Георгий стал приходить аккуратно, но неиз­ вестно, что он делал во время ее отсутствия.

— Вот именно! — сердито сказала Маша. — Сутки туда, сутки обратно, что там мой Петр делает, хрен его знает. Я ему говорю: смотри, принесешь мне что-нибудь вене­рическое, я тебя просто на месте убью тогда. А он только смеется, зараза. Да нет, он меня любит, — успокоила себя Маша, не приведя никаких аргументов, которые, впрочем, женщине и не нужны, ей нужна только вера.

— Итак, Ольга догадалась, что Георгий ушел к Ирине, — взволнованно продолжала Людмила. — Ее поразила эта но­вость. Да, она знала, что такое бывает, что мужья уходят к чужим женщинам, но она не представляла, что это может случиться с ней.

— Все плохое с другими происходит, — мудро подтвер­дил Галкин.

— Вся вне себя от несчастья, но держа себя в руках, Оль­га позвонила сестре Георгия, та позвонила бывшему другу Ирины, который остался другом ее жениха, то есть теперь мужа, и под ложным предлогом выяснила не только телефон Ирины, но и ее адрес — будто бы из-за необходимости по­советоваться относительно перешивки брючного костюма, который ей был куплен неудачно, потому что Ирина была портниха-подгонщица в ателье и на дому. Костюм отлич­ный, импортный, недорогой, мерила в магазине — все нор­мально, принесла домой — на размер больше, то ли другой подсунули, то ли просто как-то обгляделась, поволокла об­ратно, не берут, — пояснила Людмила историю с костюмом, произнеся это все скороговоркой и обычными словами — вне рассказа. И, сделав паузу, вернулась в прежнее русло. — И тогда Ольга пошла прямо туда, по которому адресу жила подлая Ирина. Она вошла в подъезд, воспользовавшись местной старушкой, которая открыла дверь, поднялась на лифте и дрожащей рукой позвонила в дверь. Но в кварти­ре никого не оказалось. Тогда Ольга села на лестнице и ста­ла ждать. Проходили разные люди, но Георгия и Ирины не было. Наконец приехал очередной лифт, и Ольга услышала знакомый голос Георгия. Услышала она также женский го­лос. Ольга встала перед ними. Мертвец, вставший из гроба на кладбище, так бы не испугал эту отвратительную женщи­ну, как испугала ее Ольга. Но Георгий постарался сохранить жизнерадостный и спокойный вид. Он сказал, что заехал просто так по поводу переговорить о пошиве себе куртки, потому что он никак не может найти себе нормальную курт­ку для его размера и фасона. Тут Ирина пришла в себя и ска­зала: «Георгий, ты же мне обещал, что мы не будем врать и скажем ей всю правду». — «Да, — сказал Георгий, — но ее надо подготовить, и я с ней прожил все-таки восемь лет». — «Ты мог ее подготовить раньше, — сказала Ирина, — мы до­говаривались об этом. Больше того, ты говорил мне, что ты с ней объяснился про нашу любовь и отношения». — «Хо­рошо, — сказал Георгий, — ты иди, а я ей все объясню». — «Нет, — сказала эта жестокая женщина, — говори при мне или мы расстанемся».

— Сссучка! — с присвистом выдохнула Маша. — Ну, и что?

— Ольга сказала им: «Если уж говорить, то сейчас и всю правду. Да, я желаю знать всю правду. Я уже поняла, что у вас грязные сексуальные отношения, этого мне не надо говорить, но скажи мне ты, Георгий, какое ты примешь ре­шение, если я прощу тебя после твоей измены?» — «Это не измена, — закричала Ирина невыносимо противным голо­сом, — а это его ко мне любовь, а ты ему надоела!» Но Ольга мужественно не обращала внимания на ее выпады, а обща­лась исключительно с Георгием, потому что он был ее муж, а эта проститутка была никто. «Я слушаю тебя, Георгий», — произнесла она. И тут Георгий сказал, что да, так получи­лось, что он любит эту Ирину, и они теперь будут жить вме­сте с ее малолетним сыном.

— Как будто у самого дочери нет, — пробормотала Ма­ша. — Ну, ну?

— Ольга мужественно вынесла это признание и опять села на лестницу. Она не произнесла после этого ни слова. Георгий и эта женщина постояли и ушли, не найдя никаких других доводов. Наступил вечер. Дважды Георгий звонил Ольге, пытаясь с ней поговорить по телефону, но она не хо­тела заочного общения. После этого он вышел и стал упра­шивать ее одно из двух — или зайти в квартиру поговорить, или уйти домой. Но Ольга не хотела ни туда, ни туда. На­ступила темная ночь. Хотя было лето, в подъезде было сыро и холодно. На следующий день было воскресенье. Георгий и Ирина затаились в квартире и ни разу оттуда не вышли. Только один раз приоткрылась дверь и тут же захлопну­лась.

— Партизаны, — хихикнула Маша.

— Но вечером опять вышел Георгий и стал опять гово­рить с Ольгой, но бесполезно. «Я уйду или с тобой, — ска­зала она, — или умру тут». После этого выскочила бешеной фурией Ирина.

— Кем? — Маша была очень увлечена рассказом, но не хотела упустить ни одного оттенка смысла, поэтому и спро­сила.

— Фурия — это, ну, типа бешеная женщина, которая на всех кидается.

— Ага, — кивнула Маша, и по лицу ее было видно, что она запоминает хорошее слово, чтобы использовать его в практической жизни. Среди пассажиров народ бывает очень разный, а матом ругаться начальство не рекомендует, бригадир накачку делает перед каждым рейсом во избежа­ние жалоб от пассажиров. А скажешь какой-нибудь сканда­лящей халде: «Фурия!» — и обидно, и не матом.

— Выскочила бешеной фурией Ирина, — Людмила под­хватила там, где ее прервали, — и стала нецензурной бра­нью поливать Ольгу, что будто бы она не дает им жить. «Жи­вите, — ответила Ольга, — я вам не мешаю, сижу и все». Следующие дни были превалирующим кошмаром. С утра Георгий и Ирина демонстративно ушли из дома, причем Георгий молчал — скорее всего потому, что она ему запре­тила. Маленького сына Ирины они взяли с собой, а потом не вернули, так как отвезли его к бабушке. Но сами верну­лись вечером и опять молча прошли в квартиру. Там Ирина коварно напоила Георгия спиртными напитками, тот вы­шел и стал в беспамятстве ругать Ольгу и напоминать ей те поступки, в которых она никогда не была виновата. Но это говорил не он, это говорила его несправедливая злость. Не добившись результата, Георгию стало плохо и его стало тошнить прямо на лестницу, Ольга достала платок, чтобы помочь, но выбежала.

— Фурией! — с удовольствием подсказала Маша.

— Да. Выбежала фурией Ирина и закричала, что за ним есть теперь кому ухаживать, и начала тряпкой все выти­рать, а потом принесла тазик и нарочно вымыла так, чтобы все стало мокро. Гергий в это время заснул у двери, Ири­на потащила его в квартиру, а он начал на нее нецензур­но возмущаться, а она закричала, что такими словами он может обзывать жену, а она не позволит. И утащила Геор­гия, — Людмила подумала и добавила, помня, что в кни­гах есть красивые сравнения с животным миром. — Как хищная птица утаскивает добычу в свое гнездо! После это­го Георгий не показывался, из чего следует вывод, что она продолжала его держать в алкогольном дурмане, а сама предприняла самые непредсказуемые последствия. Она вызвала сначала милицию, но милиция, воочию убедив­шись в ситуации, не сочла нужным забирать Ольгу, так как не видела состава преступления, так как Ольга не вры­валась в квартиру, а просто сидела, а документы у нее все были при себе и в порядке. Тогда Ирина вызвала психиа­ трическую бригаду, но психиатры как приехали, так сра­зу и уехали, поняв с одного взгляда, что еще неизвестно, кто тут на самом деле психованный. Тогда Ирина решила поступить в частном порядке и позвала на помощь своего брата с другом. Брат и друг взяли Ольгу за руки и за ноги и пытались втащить в лифт, но у Ольги оказались неимо­верные силы сопротивления. Она расцарапала щеку одно­му и чуть не вырвала пальцами глаз у другого, тогда один из мужчин ударил ее.

— Гад! — сказала Маша, всхлипнув и презрительно по­смотрев на Глеба Галкина, который сделал вид, что он тут ни при чем.

— После этого они испугались, потому что из лица у Оль­ги пошла кровь, и ушли, поссорившись с Ириной и сказав, что они ничего не могут сделать, когда им наносят такой физический ущерб, а в тюрьму им неохота. Так Ольга сидела на лестнице несколько дней, никуда не отлучаясь. Она ниче­го не ела и не пила. Она даже не ходила куда-то.

Людмила запнулась. Речь шла о деликатном деле, ей не сразу пришли на ум слова, выражающие это художественно. И — недаром она столько читает! — она вспомнила такие слова.

— Она даже не ходила куда-то по неотложным физиологи­ческим проблемам, а свои естественные потребности отправ­ляла в мусоропровод, стараясь это делать аккуратно во избе­жание конфликта с жильцами. Но потом этих потребностей уже не осталось. Ольге стало совсем плохо, а Георгий и Ири­на закрылись и сидели в квартире, как мертвые. За все вре­мя только одна старушка вынесла Ольге стакан воды и этим поддержала ее угасающие силы. И эта же старушка принесла ей кусок хлеба с маслом. Ольга