Шофер, высунувшись из кабины, спросил Квашину, сидящую на завалинке:
– Бабушка, где Шарова найти?
– Который, что ли, глава адмистрации?
– А я знаю? Я знаю, что Шаров! Груз у меня. С документами!
– Если с документами, тебе в адмистрацию. Вон она, отсюда видно. Вон та здания! Не которая с забором, а после забора. Она без забора потому что. Прямо к ней и подъезжай!
Машина направилась туда. Шофер вышел, подошел к двери. Закрыто. Обошел здание. Никого. Он плюнул с досадой.
А в это время мимо прогуливались довольно веселые, хоть и трезвые, друзья: Володька Стасов и Колька Клюев. Колька женатик, постарше, но ростом пониже, телосложением худее и помягче характером, он при Володьке на второй роли. Володька же парень крупный, энергичный и, главное, неженатый, что дает ему возможность гордиться своим умом и по праву играть первую скрипку.
– Парни! – обратился к ним шофер. – Где Шарова найти? Я и так задержался, а тут черт не разберет!
– По какому вопросу? – спросил Володька.
– Да какой вопрос, груз у меня! Холодильник, что ли, судя по коробке!
– Ха! – обрадовался Володька. – Ай да Андрей Ильич! Спасибо! Сдержал слово!
И он объяснил Кольке, что, когда строил Андрею Ильичу летнюю кухню, баню и омшаник, тот предложил на выбор заплатить деньгами – но потом, или, например, холодильником – тоже потом, но раньше. Володька выбрал холодильник.
– И смотри – вот он!
– Эй, иди сюда! – позвал он шофера, который продолжал бесплодно ходить возле администрации. – Где расписаться? Имею полное право!
Шоферу было все равно. Он помог выволочь картонный яшик, сунул Володьке документы и ручку:
– Давайте расписывайтесь, мне некогда!
А сам стал закрывать машину.
Володька царапал, царапал ручкой – не пишет. Плюнул:
– А, ерунда! Главное – получил. Отпираться не буду.
Шофер, взяв накладную, не поинтересовался подписью, сунул листок в карман и залез в кабину.
– Пока, дяревня! – попрощался он с юмором.
– Будь здоров, сяло! – ответил Володька не менее остроумно.
Машина уехала, а Колька сказал:
– Глупость мы сделали. Зачем тут-то сгрузили? Надо было к тебе сразу домой!
– Все учтено! – успокоил Володька. – Я хочу не просто так, а сюрпризом! Родители проснутся, а холодильник стоит! Тележка твоя на ходу?
– Понял! Жди!
И Колька побежал за тележкой.
Колька побежал за тележкой и надолго пропал.
Дело в том, что, когда он уже собирался вывезти со двора большую тележку на дутых колесах, из дома вышла жена его, Даша. Она с виду сама мягкость и улыбка. Но Колька знает подоплеку этой мягкости. Поэтому он сразу же притормозил.
– Ты куда это, Коля? – ласково спросила Даша. – Зачем тебе ночью тележка?
– Даш, это я это... Помочь там... Я прямо пять минут...
– Помочь? За бутылку, да? Ты постой, постой! – говорила Даша, приближаясь. Колька, впрочем, и так стоял.
– Даш, ты прямо вообще... Какая бутылка?..
– Такая. В глазах у тебя светится. Ну-ка, марш домой! – Ласковость и напевность исчезли из голоса Даши, появилась решительность. Подтверждая ее, она схватила палку. – Марш, или я тебя так оглажу сейчас! Я тебе спиться не позволю! Тебя мать не воспитала человеком быть – я воспитаю! Домой, я сказала!
– Да не пил я и не собирался!
Даша не намеревалась спорить. Легонько хлопнув палкой по руке, она пропела с прежней ласковостью:
– Коля, ты меня знаешь!..
Еще бы Колька ее не знал! Даже рука невольно потянулась к затылку где это знание зафиксировалось неделю назад большой шишкой.
– Знаю, – сказал он обреченно.
– Тогда иди, пожалуйста, домой. Иди, мой хороший!..
Володька ждал, ждал, не выдержал, пошел ко двору Кольки. Увидел брошенную тележку. Все понял. Зашел, взял тележку, покатил к администрации. Там кое-как угромоздил коробку и повез. Пути было два: по дороге или по тропинке над оврагом. По тропинке ближе, но крутовато. Ничего, руки крепкие, удержат.
И руки действительно не подвели. Осталось самое неприятное место, где тропинка ныряет вниз, а потом резко поднимается. Володька осторожно скатил, придерживая, а потом, пыхтя, вкатил на подъем, вытер вспотевший лоб, не прекращая движения. Тут тележка подпрыгнула на камне, рука отцепилась от поручня, Володька цапнул второй рукой, но поймал лишь воздух. Подскакивая, тележка помчалась вниз. Коробка на полпути свалилась и кувыркалась самостоятельно. И оказалась вскоре в самом низу, в кустах. Володька скатился кубарем, кинулся осматривать коробку. Она была порвана, сквозь дыру виднелся помятый белый бок. А у тележки оказалось погнуто колесо. Не свезти ее теперь.
Володька принялся закидывать тележку и коробку ветками, бормоча:
– Ничего... Поправим! Завтра с Колькой вытащим... Главное, Андрею Ильичу не говорить, а то обидится... Вот беда-то, ё! Лучше бы деньгами согласился... Ничего. Придем с утра пораньше...
С утра пораньше Кравцова вызвали в администрацию.
Там были братья Шаровы и капитан Терепаев, приехавший по просьбе Льва Ильича.
– Что же это ты, Кравцов? – с ходу начал Терепаев. – Тебе Лев Ильич заявление сделал, а ты как этот!
Лев Ильич, чувствуя свою победу, решил быть милосердным.
– Формальности надо соблюдать, конечно, – сказал он, подавая Кравцову листок. – Вот, как положено!
Терепаев одобрил это проявление миролюбия:
– О, это правильно! По дружбе надо жить, а не как эти! В самом деле, воровства в районе – море! Пора порядок наводить хоть какой-то. Короче, Кравцов, займись и о результатах доложишь. Строго, но по закону. Верней, по закону, но строго.
Вместе со списком предъявлен был для помощи Николай Павлович Бычков, бригадир, пожиловатый человек со скромным взглядом.
Терепаев удалился ко Льву Ильичу завтракать, а Бычков начал комментировать список:
– Значит, что получается? Цемент, значит, был в бумажных мешках. Но его же пересыпать могли! Проблема, понимаете ли! Кирпич – он сам по себе, без упаковки. Он желтоватый такой, с дырками, значит. Но в Анисовке некоторые сами такой покупали, понимаете ли. Опять проблема! А с досками и говорить нечего! Доска она и есть доска, она вся на одно лицо, понимаете ли! Так что, понимаете ли, вот такая, значит, история.
– Тоже проблема? – подсказал Кравцов.
– Именно!
– И как будем ее решать?
– Ты, Сергеич, тоже не это... Не бери близко к сердцу! – посоветовал Шаров. – Ну, пройдите просто по улицам, посмотрите, может, где что увидите... Или не увидите...
– Шифер можем увидеть! – обрадовался Бычков. – Он видный такой, декоративный такой, зеленоватый, верней, даже желтоватый, короче, с продрисью, понимаете ли. Точнее сказать: с пропоносинкой как бы такой.
