и Примакова голого изнутри. Люди смотрели, ахали, но не понимали, где правда, а где черный пиар, грязная политика и сведение счетов. Люди теряли веру в демократию, уважение к власти, президента не ругал только ленивый, чиновники на местах его указания не исполняли, армия его не уважала, государство превратилось в полупарализованный организм.
– Получается, вы – убежденный сторонник традиционной демократии западного типа и противник не контролируемой обществом власти?
– Я уверен, что лучше иметь сменяемого дурака во главе демократического государства, чем самого умного диктатора. Но я с грустью убеждаюсь, что, наверное, правы те, кто утверждает, что Россия до демократии не доросла. Но демократию, как выясняется, нельзя ввести указом и даже конституцией. Ее или веками вынашивает все общество, лучшие его люди, включая правителей, воителей, мыслителей и поэтов, или она навязывается внешней силой, как это случилось в Германии и Японии.
Смотрите, как только президент стал выстраивать пресловутую вертикаль власти, так она тут же и выстроилась. Система немедленно приняла привычные с советских времен формы и заработала в знакомом режиме. Конечно, в нашем обществе есть свободолюбивые люди. Но их слишком мало, чтобы делать погоду. А большинство, посмотрите, довольно, что у нас опять все, как раньше. Опять есть начальник, который не спит, работает, думает о нас. Заботится о наших зарплатах, пенсиях, квартирах, электричестве и водопроводе. Посмотрите, как чиновники, генералы, прокуроры и судьи вернулись к своим бывшим привычкам и ждут указаний. Что делать, кого посадить, за что и на сколько. СМИ тоже постепенно усваивают новый порядок. НТВ и ТВ-6 разогнали, теперь никого разгонять не надо, и цензуры специальной не надо, теленачальники сами знают, что пропускать в эфир, а от чего лучше воздержаться. Вот на НТВ запретили говорить о книге Елены Трегубовой. (Кстати сказать, журналисты правильно сделали, что подали на запретителя в суд – посмотрим, насколько этот суд окажется независимым. Боюсь, не окажется ни насколько.) Ну, в газетах еще немного свободы есть, вот и мы с вами пока беседуем без протокола, но именно пока. Пока власть позволяет. Но как только она решит, что мы с вами слишком распустились, и перестанет позволять, мы свои мысли сможем излагать свободно опять не дальше собственной кухни. Если не камеры. То есть то, что мы видим сегодня, уже есть произвол. Пока относительно мягкий. И дело не в том, что президент у нас хороший или плохой, а в том, что судьба страны фактически зависит от его доброй воли. Захочет он стать полным диктатором – станет. В стране нет никакой силы, которая могла бы ему воспрепятствовать. Оппозиция у нас игрушечная, она действует в рамках, дозволенных властью. То же и все общество, похожее на ребенка в детском манежике, внутри которого можно бузить сколько хочешь, а перелезть не хватает силенок. А что такое наша творческая интеллигенция? Может ли она быть у нас оплотом демократии? Увы! Посмотрите на наших знаменитых художников, скульпторов, артистов, певцов, режиссеров, как они льнут к партии власти, группируются вокруг любимого градоначальника и как вдохновенно выплясывают на кремлевских концертах в восторге от того, что они туда позваны, и в надежде что-нибудь с этого поиметь.
Такое общество никакого ощутимого давления на власть оказать не в силах, а без давления нет и демократии. Вот вспомнился дореволюционный афоризм: «В России две напасти. Внизу власть тьмы, а наверху тьма власти». Короче говоря, ситуация, в которой находится сегодня страна, вызывает тревогу. У Путина стабильно высокий рейтинг. По телевизору выступают поэты, чиновники, генералы и наперебой хвалят президента, какой он хороший. Но если это даже и так, если он даже в тысячу раз лучше, чем о нем говорят, все равно радоваться нечему. Не должно никогда государство зависеть от одного человека, каким бы он ни был. У него должны быть реальные политические соперники, и борьба за высшую власть должна быть реальной, жесткой, но в рамках закона.
– Вам за державу не обидно?
– Когда-то, когда я был молодой, писатель Ефим Дорош сказал мне: «Мне-то что. Я человек старый и до светлого будущего не доживу. А вас жалко, вы доживете». С тех пор прошло много лет, я сам состарился, пережил много плохого, но и до чего-то хорошего дожил. Теперь мне от жизни ничего не нужно, кроме здоровья. Что касается свободы мыслить и говорить, я ею пользуюсь давно, меня ее раньше не сумели лишить, а теперь и подавно никто не отнимет. Но мысли у меня сейчас довольно печальные. За державу мне не обидно, за сверхдержаву тем более, а людей, живущих в державе, жалко. Никак у них не получается построить для себя нормальное общество. Но это вина не только власти, но и самого общества, и народа, про который Сталин когда-то издевательски сказал, что любой другой народ прогнал бы такое правительство (каким было советское). В любой демократической стране, будь то Германия, Франция или Штаты, ни Шредер, ни Ширак, ни Буш даже не попытаются узурпировать власть. Им этого народ не позволит. Они вынуждены думать о будущих выборах и бороться на них всерьез – без большой надежды на административный ресурс.
– У нас тоже есть выборы. И есть электронная система подсчета голосов, которая находится под контролем ФСБ. Стоит ли питать иллюзии по поводу того, как они там насчитают, и по поводу возможностей общества? Выборы в Чечне все наглядно продемонстрировали. Кадырову, который в республике пользовался поддержкой лишь своего ближайшего окружения, насчитали 60 или 80 процентов голосов. С тем же успехом могли насчитать и 120. У него там демократией и не пахнет. А что толку? Как не было нормальной жизни в республике, так ее и нет.
– Тем не менее сильная власть греет у нас людей больше, чем демократия. Другое дело, что такая власть может оставить людям какие-то свободы, которые ей не мешают. Советская власть в свое время переборщила, решила ничего не оставлять. Меня однажды допрашивали в КГБ и спросили, почему я пишу такие грустные стихи. То есть власть следила, чтобы даже не было грустных стихов.
Ну так вот, возвращаясь к разговору о разрешенных свободах. Мне кажется, власть собирается построить общество не только с управляемой демократией, но и с дозированной свободой. Чтобы можно было писать грустные стихи, любовные романы, абстрактные картины, носить длинные волосы, узкие брюки, короткие юбки, торговать, путешествовать, но ни в коем случае не критиковать государство, президента, армию, ФСБ, прокуратуру, милицию и суд. Так будет, вероятно, в скором будущем.
– Так уже есть сегодня. Директора ФСБ уже сегодня лучше не трогать. Я попытался оценить его деятельность в Чечне и сравнить с Кутузовым, так потом год судился. Впрочем, это было вполне интеллигентно, могли ведь и просто по голове дать в подъезде.
– Да, это у нас уже могут. И убить могут. Как Юдину в Калмыкии. Как редактора в Тольятти. Как многих других журналистов.
– С вашим отцом в 36-м поступили проще, бросили в лагеря, и все.
– Да, он тоже был журналистом, но получил срок не за свои статьи, а просто за разговоры в узком кругу на троих. Один оказался стукачом. Отца даже готовили к казни, но за два года, пока шло следствие, в органах сменилась власть, пришел Берия, и отцу повезло – он отсидел «всего» 5 лет.
– В своем романе «Москва 2042», написанном двадцать лет назад, вы предсказали, что в России появится гениалиссимус из органов, служивший до этого в Германии, что к власти придут сотрудники госбезопасности, что интеллигенция припадет к ногам этой власти, что церковь сольется с государством… Лишенный в 80-м году гражданства по указу Брежнева, вы в своем ответном открытом письме предрекали, что вскоре тома мемуаров вождя будут обменивать в виде макулатуры на ваши романы. Вы поспорили на
