трубки для внутривенных вливаний, иглы с нитками для зашивания ран, скальпели, а также три небольших стерильных пакетика с солевым раствором — для срочного устранения обезвоживания. Я купил эту аптечку много лет назад, когда в компании ребят-сослуживцев решил ради забавы предпринять восхождение на гору Килиманджаро. Она обеспечивала доступ к стерильному оборудованию в случае, если одному из членов команды требовалась срочная медицинская помощь в местах, где она бывала порой недоступна, особенно в больницах самых заброшенных уголков Центральной Африки, где вероятность подхватить гепатит или СПИД была очень высока.
К счастью, никому из членов нашей экспедиции аптечка не понадобилась, а потому благополучно вернулась вместе со мной в Великобританию нетронутой. А вот теперь вдруг пришлась очень кстати.
Я взял один из шприцов, прикрепил к нему иглу. Алекс внимательно наблюдал за этими действиями.
— Чего это ты делаешь? — впервые за все время в голосе слышалось беспокойство.
— Время принять инсулин, — ответил я. — Ты же не хочешь, чтоб я рухнул тут, прямо сейчас, в диабетической коме? Учитывая твое положение и все такое…
Алекс наблюдал за тем, как я открыл один из пакетиков с солевым раствором и подвесил его к перилам лестницы. К пакетику был приклеен ярлык с надписью «ИНСУЛИН» крупными печатными буквами, так что не видеть это он не мог. Я специально спросил его, не страдает ли он диабетом, и он ответил, что нет. Оставалось надеяться, что тип этот понятия не имеет о том, что настоящий инсулин всегда продается в одноразовых шприцах или небольших стеклянных ампулах. Надпись «ИНСУЛИН» я соорудил сегодня днем на принтере Яна Норланда. Выглядела вполне достоверно.
Я перелил немного прозрачной жидкости в меньший из двух шприцов, затем задрал черный свитер спереди, ущипнул кусочек плоти на животе и ввел раствор под кожу. Поднял голову и улыбнулся Алексу.
— И часто приходится делать это? — спросил он.
— Два-три раза на дню, — ответил я.
— А что это вообще такое, инсулин?
— Гормон, — ответил я. — Он позволяет мышцам использовать энергию глюкозы, что растворена в крови. У большинства людей он вырабатывается естественным образом, поджелудочной железой.
— А что будет, если не сделать?
— Уровень глюкозы в крови настолько повысится, что органы перестанут работать должным образом, и это неизбежно приведет к коме. А потом — и к смерти.
Тут я снова улыбнулся ему.
— Нам ведь этого не надо, верно?
Он не ответил. Наверное, больше всего на свете хотел, чтоб я впал в кому или помер. Но этого не случится. Сам я диабетом не страдал, но в школе у меня был товарищ, мальчик, который мучился этим самым диабетом чуть ли не с раннего детства, и я сотни раз видел, как он вводил себе инсулин с использованием специального шприца с тончайшей иглой, чтобы не было больно. Введение солевого раствора под кожу вызвало легкое пощипывание, но в целом было совершенно безвредно.
Я вернулся на кухню и подобрал с пола его дорожную сумку. Тяжелая. Внутри среди прочих вещей находился ноутбук и большая бутылка водки, купленная в «дьюти-фри», надо же, уцелела при падении на пол. Я поставил сумку на кухонный стол, достал компьютер, включил. Пока он разогревался, взял в прихожей стул с высокой спинкой, поставил у ног Алекса и уселся.
— А теперь, — сказал я, слегка подавшись вперед, — хочу задать несколько вопросов и получить на них ответы.
— Ничего не скажу, пока не отпустишь.
— Еще как скажешь, — заметил я. — Ночь впереди долгая.
Поднялся и пошел на кухню. Опустил шторы на окне, включил телевизор и уселся за кухонный стол перед компьютером Алекса.
— Эй! — крикнул он минут через пять.
— Да? — откликнулся я. — Чего тебе?
— Ты собираешься оставить меня здесь?
— Да, — ответил я и прибавил громкость у телевизора.
— Надолго?
— А сколько тебе надо?
— Надо? — прокричал он. — В каком смысле «надо»?
— Сколько тебе нужно времени перед тем, как начнешь отвечать на мои вопросы?
— Какие вопросы?
Я вернулся в прихожую, снова уселся на стул.
— Ну, к примеру, давно ли у тебя роман с Джулией Йорк? — спросил я.
Этого вопроса он явно не ожидал, однако отреагировал быстро:
— Понятия не имею, о чем ты.
Да, за последние полчаса мы не слишком продвинулись.
— Ладно, как хочешь, — сказал я. Встал и снова пошел на кухню, к компьютеру.
По телевизору шло футбольное обозрение, и я еще прибавил громкости, чтоб Алекс не слышал, как я стучу по клавишам.
Компьютер автоматически подсоединялся к беспроводному Интернету, и я одним щелчком клавиши открыл его электронную почту. Как-то не очень предусмотрительно с его стороны не защитить данные паролем. Я бегло просмотрел все входящие сообщения за последние две недели и переправил их на свой адрес e-mail. Затем проделал то же самое с папкой исходящих сообщений. Никогда не знаешь, насколько полезной может оказаться информация, даром что теперь полиция при обысках и арестах первым делом забирает жесткие диски.
Я покосился на экран телевизора, там продолжалась футбольная передача, и игнорировал жалобное завывание из прихожей.
— Отпусти меня, — просил Алекс. — Руки болят!
Я продолжил изучать монитор компьютера.
— Мне нужно сесть! — не унимался он. — Спина болит.
Я по-прежнему не обращал внимания на эти причитания.
И открыл новую папку в компьютере под названием «Гибралтар — Счета». В папке содержалось около двадцати файлов, я бегло просмотрел все и тоже отправил на мой компьютер.
Программа о футболе закончилась, настало время вечерних новостей. К счастью, среди них не было сообщений о насильном удержании в доме одного из обитателей деревни Гринхем.
Я щелкнул на кнопку поиска в стартовом меню и стал искать файлы, содержащие термины «пароль» или «имя пользователя». И вот появилось восемь ссылок, и я отправил их все на свой адрес электронной почты.
— Ладно! Хорошо! — донеслось из прихожей. — Отвечу на твой вопрос!
Сообщения из еще одной папки под названием просто «Гибралтар» благополучно перекочевали через киберпространство. Я проверил, не упустил ли чего, прежде чем удалить надпись «отправить», чтоб Алекс не догадался, что я скопировал его материалы. Затем я закрыл крышку ноутбука и уложил его обратно в дорожную сумку, которую положил на пол.
Вышел в прихожую, снова уселся на стул с высокой спинкой и грозно склонился над Алексом.
Но не стал задавать ему тот же вопрос, что прежде. Спросил совсем о другом.
— За что ты убил Родерика Уорда?
Он был потрясен.
— Я… я не… убивал, — пробормотал он.
— Тогда кто?
— Я не знаю.
— Так, значит, он все-таки
— Нет, — взвизгнул он. — Это был несчастный случай!
— Ничего подобного. Катастрофа была подстроена. Заранее.
