Тень быка

фут длиной и несколько дюймов глубиной, проходил прямо от колена по бедру вверх. От взгляда на него у Маноло перехватило дыхание.

— Нагнись и посмотри, — продолжал доктор. — Вот это — сгустки крови. Все эти семь оттенков красного — мясо. Мускулы — лиловые. Рана всегда уже там, где входит рог, и шире там, где он выходит. Красота, а не рана!

Маноло отшатнулся; его тошнило. Но голос доктора вернул его к действительности, и звучал он так уверенно и прозаично, что тошнота прошла.

— Мне понадобится твоя помощь, — сказал доктор, всё ещё разглядывая рану, но не прикасаясь к ней. — Хороший, чистый разрыв. Цирюльник хорошо всё проделал. Грязь он удалил, омертвевшие ткани вырезал.

Когда он шёл к умывальнику, ноги у него не дрожали. Он старательно вымыл руки.

Потом положил на тумбочку стерильное полотенце, вынул из чемоданчика инструменты, положил их на полотенце, достал упаковку марлевых бинтов и положил их рядом.

— Подай мне вон те перчатки, — велел он, показывая на пару резиновых перчаток в полиэтиленовом пакете. — Поглядим, какой из тебя санитар, — добавил он. — Открой пакет, не прикасаясь к перчаткам, и подай их мне.

Маноло так и сделал.

Он заворожённо смотрел, как руки доктора уверенно двигались в ране, обследуя её изнутри.

— Рог не задел бедренную кость, — сообщил доктор. — Повезло парню. Сейчас, — объяснил он, обращаясь к Маноло, — я ищу инородные тела: грязь, обломки рога или омертвевшие ткани. Но, как я уже сказал, цирюльник очень хорошо поработал, извлекая всё это из раны. Опасности заражения нет.

С каждым словом и каждым жестом Маноло всё больше восхищался доктором. С подушки не доносилось ни звука. Доктор мягко отвёл глаза от своей работы.

— Он потерял сознание, — сказал он с улыбкой. — Достань пузырёк с нашатырным спиртом, — он кивнул на чемоданчик, — и немного ваты. Ватку намочи и поднеси ему к носу.

Маноло опять подчинился. Когда он открыл пузырёк, сильный запах нашатыря ударил ему в нос и распространился по всей комнате. Он наклонился к юноше и провел ваткой именно там, где надо. Тот закашлялся и отдёрнул голову.

— Хорошо, — отозвался наблюдавший за этим доктор, — шока у него нет. Просто потерял сознание от боли. С ним всё будет в порядке. Удачная оказалась рана. — Его затянутые в перчатки руки указывали на ровную линию разорванной плоти. — Лучшей и пожелать нельзя, если уж обязательно хочешь калечиться. Плохие — это те, где разрывы под разными углами. С такими сплошная морока, они опасны. Но только не подумай, что вот это — пустяки. Это расплата за глупость. И не бычью, а человеческую. Зверя на арену гонят, а человек идёт туда сам.

Доктор закончил обрабатывать рану и принялся её зашивать. Маноло был ему больше не нужен. Он мечтал, чтобы доктор снова велел ему что-нибудь сделать. Глядя на то, как волшебно руки этого человека соединяли разорванную плоть, он думал: то, что делают доктора, что делает сейчас этот доктор, — благороднейшее из человеческих занятий. Возвращать больным здоровье, лечить раненых, спасать умирающих. Вот на такое стоит положить жизнь вместо того, чтобы убивать быков.

— Всё прекрасно заживёт. На этот раз. Но потом-то что? — доктор прошёл к умывальнику и принялся смывать кровь с резиновых перчаток. — Этот парень, — он кивнул на юношу, — продолжит попытки доказать, что хорош на арене. А это не так. Но для него это вопрос чести. Он продолжит попытки, и ему дадут продолжать, потому что он бесстрашен, и зрители знают, что всякий раз, как на афише Великолепный, они увидят, как его поднимают на рога. Но беда не в том, что бывают кровожадные люди. Беда в том, что такие мальчишки ничем другим не хотят заниматься. Я постарел, глядя на выброшенные жизни.

Он подошёл к Маноло и погладил его по голове.

— Мир большой, — ласково произнёс он.

Казалось, он хотел что-то добавить, однако молча сложил свои инструменты в чемоданчик и захлопнул его.

— Спасибо за помощь, — сказал Маноло доктор. Сейчас его голос был усталым. Он снова волочил ноги и, прежде чем дошёл до дверей, опять выглядел очень старым и очень изнурённым.

Идя с мужчинами назад, Маноло решил, что если бы только ему не пришлось становиться тореро, он сделался бы доктором. Он хотел научиться успокаивать боль и страх боли. Вот если бы его отец был доктором, знаменитым врачом матадоров, все бы ждали от него, чтобы и он им стал. И он учился бы изо всех сил. Было бы трудно, но он бы учился чему-то стоящему.

Он колебался, рассказать ли шестерым мужчинам, кем ему хочется стать. Будут ли они его слушать? Он посмотрел на мужчин, шедших рядом и вновь говорящих о том, о чём они говорили постоянно, и понял, что не расскажет. Он тот, кто он есть. Сын матадора, а не доктора. И они ждут, что он будет таким же, как отец.

Неожиданно он вспомнил, что обещал Хуану.

— Тут в Арканхело есть один мальчик, — перебил он их разговор о неловких матадорах, — который станет великим тореро, если ему дадут хотя бы попробовать.

— Кто это, Маноло? Ты?

— Нет. Его зовут Хуан Гарсия.

— Мы никогда о нём не слышали.

— Это сын старого Гарсии?

— Который одно время был бандерильером у твоего отца?

— Да.

— А что с ним?

— Я бы… то есть, я обещал спросить, можно ли ему со мной на тьенту.

— Зачем? Ты что, хочешь, чтобы он с твоим быком сражался?

— Да нет же! — запротестовал Маноло, покраснев. — Но может быть… может быть, граф разрешит ему проделать несколько выпадов… с коровой.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я обещал, что спрошу.

— Он твой друг?

— Да. А его брат — мой самый лучший друг.

— Это очень для тебя важно?

— Я не могу нарушить слово.

— Мы напишем графу.

— Я уверен, он не будет против, чтобы ты пригласил друга.

— Разве что он запрыгнет на арену, пока ты будешь сражаться.

— Да не прыгнет он! Он бы никогда так не сделал!

— Сегодня же напишем графу.

Решено. Он был уверен, что Хуану позволят пойти с ним. И что граф разрешит ему проделать несколько выпадов. И все-все смогут убедиться, как удивительно хорош и удивительно храбр Хуан Гарсия. Может быть, тогда им будет уже всё равно, насколько плох он сам.

Глава 11

В ту ночь он лежал без сна и думал о старом докторе. После тьенты больше не нужно будет тренироваться; после школы и летом, в каникулы, у него хватит времени делать всё, что угодно. Если доктор позволит ему помогать в клинике, он многому сможет научиться; даже если только и придётся, что мыть и убирать. Доктор человек старый, и, должно быть, ему не помешает помощник. После тьенты он пойдёт к доктору в клинику и спросит его.

Но что если тот первый бык его ранит? Это более чем вероятно. Он должен придумать, как обмануть публику. Надо отодвинуться от бычьих рогов, чтоб они не коснулись его. К публике он будет стоять спиной;