реальности. В его театральном способе мышления, которое заставляет его рассматривать убийство как решение всех проблем.
– Прежде чем вы что-нибудь скажете, – сказал я, – посмотрите на остальные снимки в этом конверте.
Дрожащими от злости пальцами он вынул их. Обычные снимки… а также черно-белая глянцевая фотография списка наркотиков Даны ден Релган и письмо, которое я нашел на диазобумаге.
В этом и состояла для него главная опасность.
Он бросил на пол снимки великого режиссера, и они рассыпались вокруг, как цветные листья размером десять на восемь дюймов, и он стоял среди них, держа в руках три черно-белых снимка. На лице его явственно читался страх.
– Она же говорила… – прохрипел он, – она клялась, что их у вас нет. Клялась, что вы не понимали, о чем она говорила…
– Она говорила о наркотиках, которыми вы ее снабжали. С датами и ценами. Этот список, который вы держите в руках, на котором прекрасно распознается ее почерк, был первоначально написан на целлофане. И, конечно, как вы видите, там не раз упоминается ваше имя.
– Я вас убью, – проговорил он.
– Нет. Вы упустили свой шанс. А теперь слишком поздно. Если бы газ убил меня, то с вами все было бы в порядке. Но не вышло.
Он даже не спросил: «Что за газ?» Он сказал:
– Все пошло не так. Но это не имеет значения. Я думал… это не имеет значения. – Он беспомощно посмотрел на черно-белые снимки.
– Вы думали, что это не имеет значения, потому что услышали от Даны ден Релган, что у меня нет этого списка. А если у меня нет списка, то нет и письма. Что бы я там ни получил от Джорджа Миллеса, письма и списка у меня нет. Так вы думали? И если их у меня нет, то больше незачем и пытаться убить меня. Так?
Он не ответил.
– Сейчас слишком поздно, – сказал я, – потому что во многих местах существует много копий. Есть еще и копии вашего снимка, подписанного миссис Джексон. Банк, адвокаты, несколько моих друзей – все получили указания передать все это в полицию, если я вдруг случайно погибну. И в ваших интересах с нынешнего момента заботиться о моей жизни.
Смысл сказанного доходил до него с трудом. Он в сомнении переводил взгляд с меня на снимки.
– Письмо Джорджа Миллеса, – сказал он.
Я кивнул. Собственноручное письмо Джорджа гласило:
«Уважаемый Лэнс Киншип!
Я получил от Даны ден Релган очень интересный список наркотиков, которые вы ей поставляли в течение последних нескольких месяцев. Я уверен, что точно понял, что вы являетесь постоянным поставщиком в этих противозаконных операциях.
В определенных кругах также хорошо известно, что в благодарность за приглашение в определенные места, что льстит вашему самолюбию, вы платите за удовольствие марихуаной, героином и кокаином.
Конечно, я мог бы показать список Даны ден Релган соответствующим властям. Однако я скоро позвоню вам с альтернативным предложением.
Искренне ваш
– Я получил его в печатном виде, – тупо выговорил Лэнс Киншип. – Я сжег его.
– Когда Джордж позвонил, – сказал я, – он рассказал вам об этом альтернативном предложении?
Киншип начал отходить от потрясения. Теперь в нем разгоралась злоба.
– Я ничего вам не скажу.
– Джордж Миллес сказал вам, – не обращая на него внимания, продолжил я, – чтобы вы прекратили распространять наркотики… и внесли деньги в Фонд пострадавших жокеев?
Он открыл рот и злобно захлопнул его.
– Он позвонил, – спросил я, – или назвал условия, когда приехал сюда?
Напряженное молчание.
– И вы что-то насыпали… что-то из своего потайного шкафчика ему в виски?
– Докажите! – с тошнотворным торжеством прокричал он.
Конечно, не докажешь. Джорджа кремировали, взяв пробу крови только на алкоголь. На наркотики не проверяли. Как и на возможные не имеющие запаха транквилизаторы, которые в достаточном количестве наверняка смогут усыпить водителя.
«Джордж, – с сожалением подумал я, – слишком сильно наступил на хвост очередной жертве. Он-то думал, что это червяк, и не распознал кобру. Если он хотел посмотреть, как эта жертва начнет извиваться, когда он придет со своими условиями, то он совершил смертельную ошибку. Джорджу и не снилось, что эта жалкая тварь будет кусать насмерть, чтобы защитить свой убогий образ жизни. Он не понимал до конца, как фанатически Лэнс Киншип обожает это панибратство с элитой, которая в лучшем случае терпела его общество. Наверное, Джордж наслаждался яростью Лэнса Киншипа. Наверное, ехал домой и смеялся. Бедняга Джордж».
– А вы не подумали, – спросил я, – что Джордж оставил копию своего письма?
