объяснение, но все, с кем я поделился, терялись в догадках, как и я сам.
Съестных припасов в доме было негусто: стейк в холодильнике давно оброс мхом. Я остановил выбор на спагетти с тертым сыром, но прежде, чем приняться за стряпню, я поднялся наверх, собираясь сменить новый пиджак на старый свитер и зайти в ванную.
Случайно выглянув на улицу из окошка ванной комнаты, я на миг застыл в полнейшей панике.
В саду стоял мужчина и смотрел на комнаты первого этажа. Свет из окна гостиной хорошо освещал его лицо.
Я не помнил его отчетливо, но на меня словно снизошло озарение, и я тотчас узнал его с замиранием сердца. Это был тот тип из фальшивой «Скорой помощи» из Челтенхема.
За его спиной на дорожке вырисовывался силуэт автомобиля, его крыша и окна тускло поблескивали. Второй человек выбирался с пассажирского сиденья, в руке он держал нечто, напоминавшее пластиковый пакет с ватой. Третья фигура, едва различимая в потемках, кралась через сад к черному ходу.
Немыслимо, подумал я. Конечно, они не могли рассчитывать, что им удастся снова надуть меня. Но втроем им и не надо было прибегать к обману.
Лжесанитар махнул сообщнику, замешкавшемуся у машины, и показал, куда встать. Они заняли позиции по обе стороны моей парадной двери: открыв ее изнутри, их нельзя было заметить. Лжесанитар протянул руку и позвонил.
Я вышел из оцепенения. Поразительно, как страх обостряет ум. Существовало только одно место, где я мог спрятаться, и оно находилось в спальне. Быстрота, с какой я перемахнул за борт яхты, не шла ни в какое сравнение со скоростью, с какой я исчез в глубине коттеджа. Внизу, в гостиной, к огромному старинному камину когда-то сбоку примыкала печь. Люди, жившие в доме до меня, разрушили ее и построили в образовавшейся нише стеллаж высотою в рост человека. Им нужен был тайник для хранения ценностей, поэтому они вскрыли верхнюю часть печки из спальни на втором этаже, и получился своего рода ящик под полом встроенного гардероба. Так как я не имел больших ценностей, то вместо них держал там два своих чемодана.
Я распахнул дверцу гардероба, поднял откидной настил на дне шкафа и рывком вытащил чемоданы. Дверной колокольчик снова настойчиво зазвонил.
Потребовалось всего несколько секунд, чтобы забраться в тайник, и едва я успел закрыть гардероб и водворить на место дощатый настил, как они ворвались в парадную дверь.
Яростным вихрем они пронеслись по дому, громко перекликаясь и хлопая дверьми. В конце концов все собрались внизу.
— Черт, он должен быть тут.
— Бриттен! Бриттен, выходи, мы знаем, что ты здесь.
— Проклятый ублюдок удрал.
Сквозь перегородку из древесного шпона, отделявшую гостиную от Моего убежища, до меня отчетливо доносилось каждое слово. Я сидел в простенке на уровне картины над каминной полкой — практически в одной комнате с ними, скрытый от их глаз лишь тонкой фанерой, и трясся от страха.
— Он не мог увидеть, как мы приехали.
— Он не выходил через черный ход, это я точно вам говорю.
— Тогда куда он, черт возьми, подевался?
— Как насчет чемоданов наверху?
— Нет. Его там нет. Они слишком маленькие. И я смотрел.
— Наверное, ловко спрятался.
— Точно.
— Надо снова хорошенько перетряхнуть все наверху. Должен же он где-то быть.
Они опять обыскали дом сверху донизу, грохоча тяжелыми ботинками.
Один из них во второй раз открыл гардероб надо мной, но по-прежнему не увидел ничего, кроме одежды. Я сидел у них под ногами и обливался потом, мой пульс участился до нескольких сотен ударов в минуту.
— Посмотри под кроватью, — сказал он.
— Невозможно. Кровать стоит прямо на полу.
— А что там со второй спальней?
— Смотрел. Нет его там.
— Ну, так посмотри еще раз, черт подери.
Дверца гардероба надо мной закрылась. Я вытер пот, заливавший глаза, и попытался немного распрямить поджатые ноги, не задевая ботинками стены и не создавая шума. Я полусидел-полулежал в углублении примерно в три фута длиной и в два фута высотой, а его ширины едва хватило, чтобы втиснуть плечи. Колени пришлось сильно согнуть, и пятки упирались в тыльную сторону бедер. Самое неудобное положение, какое только можно вообразить. Двое из них один за другим вошли в гостиную.
— Что у тебя там? Дай-ка посмотреть.
— Не твоего собачьего ума дело.
— Его бумажник. Ты взял его бумажник.
— Ага. Здорово, лежал у него в спальне.
— Положишь туда, где взял.
— Вряд ли. У него там тридцать фунтов.
— Сделаешь именно так, как я сказал, чертов дурак. Ты знаешь инструкции не хуже меня. Ничего не красть, ничего не ломать. Я предупреждал тебя.
— Ну, тогда возьми половину.
— Отдай мне бумажник. Я положу его на место. Я тебе не доверяю.
Мне показалось, что голос принадлежал лжесанитару.
— Чертовски глупо не прихватить то, что само идет в руки.
— Хочешь, чтобы легавые сели нам на «хвост»? Они не очень-то искали его в тот раз и не станут надрываться и в этот, но они засуетятся, если увидят, что его дом перетрясли. Пошевели мозгами.
— Мы его пока не поймали.
— Дело времени. Он где-нибудь тут по соседству. Наверняка.
— Он не вернется, если заметит тут нас.
— Нет. Здесь ты попал в точку. Знаешь что, мы выключим везде свет и подождем, и застанем его врасплох.
— Он сам оставил повсюду свет. И не войдет, если лампы не будут гореть.
— Лучше, если один из нас подождет в кухне, а остальные двое — в саду, верно? А когда он появится, мы сможем напасть на него с двух сторон, как только он переступит порог, правильно?
— Ага.
Обсуждение планов было внезапно прервано женским голосом, вопрошавшим:
— Мистер Бриттен? Мистер Бриттен, вы дома?
Я услышал, как она толкнула входную дверь и вошла в гостиную.
Голос принадлежал моей ближайшей соседке. Да, миссис Моррис, я дома, мысленно откликнулся я. И меня вместе с маленькой, пухлой пожилой леди явно недостаточно, чтобы вышвырнуть непрошеных гостей.
— Кто вы такие? — спросила она.
— Его друзья. Вроде как зашли навестить.
— Он уехал, — резко сказала она.
— Не правда. Он вернулся. Его машина стоит за углом. А вот его выпивка, видите? Виски.
— Тогда где он? Мистер Бриттен! — позвала она.
— Бесполезно, леди. Он вышел. Вроде как мы ждем его.
— Не думаю, что вам следует находиться в доме.
Отважная особа, старушка миссис Моррис.
— Мы его друзья, понятно?
— Вы не похожи на друзей, — заявила она.
— Вы так хорошо знаете его друзей, а?
