Я покачал головой.
— Нет, если только они не разложены буквально на тысячи крохотных вкладов, что кажется не правдоподобным.
— Почему на тысячи?
— В наши дни банки обязаны сообщать в налоговую инспекцию о каждом депозите, проценты с которого составляют пятнадцать фунтов стерлингов и более. Это значит, что инспекции известно обо всех счетах свыше трехсот-четырехсот фунтов.
— Я понятия не имела, — откровенно призналась она.
— В любом случае, — сказал я, — мне хотелось знать, мог ли Павис, Глитберг или Онслоу из мести организовать мое похищение, и я спросил их.
— О Боже!
— Ага. Идея была не очень удачной. Они не сказали ни «да», ни «нет».
— Я мысленно вернулся в тот вечер в клубе «Виват». — Однако они сказали нечто другое… — добавил я и объяснил Хилари, что именно. Ее глаза расширились за стеклами очков, и она пару раз кивнула.
— Да. Понимаю, — произнесла она.
— Вот так, — продолжал я, — обстоят дела в настоящий момент, через несколько лет. Но теперь в моем распоряжении не только мысленная карта местного региона, но и пространное представление о большей части скакового мира с его бесчисленными взаимосвязями. Я веду дела огромного количества людей из этого мира. Их жизни — словно нити, вплетенные в большой ковер, расстилающийся передо мной, они соприкасаются между собой и перекрывают друг друга, и каждая маленькая сделка добавляет новые штрихи, помогая лучше рассмотреть узор в целом. Я сам являюсь его частью как жокей. Я ощущаю движение материи вокруг себя. Я знаю, сколько стоят седла и у кого из шорников дела идут лучше всех, кто из владельцев не оплачивает свои счета, кто играет, а кто пьет, кто копит деньги, кто жертвует на благотворительность и кто содержит любовницу. Я знаю, сколько заплатила женщина, на чьей лошади я скакал сегодня, чтобы сфотографировать своего скакуна на рождественские открытки, которые она рассылала в прошлом году. Я знаю, сколько букмекер отдал за свой «роллс», и тысячи и тысячи подобных деталей. Все они соответствуют друг другу и безвредны. Но когда они выпадают из общей картины… например, жокей вдруг начинает тратить больше, чем заработал, и я обнаруживаю, что он основал полностью новое дело и не указывает в налоговой декларации ни пенса из этих доходов… когда концы с концами не сходятся, тогда я вижу чудище в волнах. Лишь мельком, тщательно спрятанное… Но оно наверняка там.
— Как теперь? — спросила она, нахмурившись. — Твой айсберг?
— М-м… — Я заколебался. — Еще один вор.
— А этот — он тоже пойдет в тюрьму, поклявшись перерезать тебе горло?
Я не сразу ответил, и она добавила сухо:
— Или он скорее перережет тебе горло до того, как ты отправишь его в камеру?
Я слабо усмехнулся.
— Нет, с такой скалой, как ты, — никогда.
— Будь осторожен, Рональд, — серьезно предупредила она. — Мне твоя история совсем не кажется забавной.
Она беспокойно встала, возвышаясь среди листьев пальм, тонкая и прямая, почти как стволы этих тропических деревьев.
— Идем на кухню. Что ты будешь есть? Могу приготовить испанский омлет, если хочешь.
Я сидел, облокотившись на кухонный стол, и пока она мелко крошила огурцы, картошку и зеленый перец, рассказал ей намного больше. Мои откровения были, в общем, в высшей степени неэтичны, так как бухгалтеру ни при каких обстоятельствах не полагается обсуждать дела своих клиентов. Она слушала с возраставшей тревогой и резала овощи все медленнее. Под конец он положила нож и просто стояла.
— Твой партнер, — сказала она.
— Я не знаю, в какой степени он осведомлен обо всем, — заметил я, — но в понедельник… собираюсь выяснить.
— Сообщи в полицию, — посоветовала она. — Пусть они выясняют.
— Нет. Я работаю с Тревором шесть лет. Мы всегда хорошо ладили друг с другом, и по-своему, сдержанно, он привязан ко мне. Я не могу просто пойти и донести на него.
— Ты его предупредишь.
— Да, — сказал я. — И расскажу о существовании… скалы.
Она начала готовить, чисто автоматически, а ее глаза, словно зеркало, отражали напряженную работу мысли.
— Ты думаешь, — спросила она, — твой партнер знал о других мошенниках и покрывал их?
Я покачал головой.
— Только не Глитберга и Онслоу. Определенно нет. И двоих последних тоже нет. Обе фирмы, где они работали, были моими клиентами, и Тревор не имел к ним никакого отношения. Но Коннат Павис… — Я вздохнул. — Я действительно не знаю. Тревор обычно проводил около недели на этой фирме, осуществляя аудиторскую проверку на месте, как почти всегда делается на крупных предприятиях. Однажды туда отправился я только потому, что у Тревора было обострение язвы. Коннату Павису не повезло, что я сообразил, чем именно он занимался. Тревор мог без всякой задней мысли пропустить тревожные сигналы, ведь он обычно не работает так, как я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, многие бухгалтеры делают свою работу чисто механически. Например, сверка документальных данных. Необходимо проверить, что чеки, зафиксированные в кассовых книгах, действительно были выданы на указанную сумму.
Иными словами, если кассир отмечает, что чек номер 1234 был выдан Джо Блоггсу на сумму в восемьдесят фунтов в счет оплаты за машину песка, аудитор должен удостовериться, что банк на самом деле выдал восемьдесят фунтов Джо Блоггсу по чеку номер 1234. Это монотонная работа, и она требует довольно много времени при составлении большого отчета. Часто, вернее, как правило, ее делает не сам бухгалтер или аудитор, а его помощник. Помощники в нашей конторе часто меняются и далеко не всегда обладают критическим складом ума.
Допустим, нынешние едва ли поинтересуются, существует ли реально Джо Блоггс, продавал ли он песок и продал ли он груз стоимостью восемьдесят фунтов или всучил товар стоимостью только пятьдесят фунтов, сговорившись с кассиром прикарманить разницу в тридцать фунтов.
— Рональд!
Я усмехнулся.
— Эта все мелкие скрипки, каких великое множество. Только примы грозятся перерезать глотку.
Она разбила в миску четыре яйца.
— А ты всегда… э… проверяешь все цифры лично?
— Нет, не всегда. Это заняло бы слишком много времени. Но я полностью проверяю некоторые отчеты и некоторые цифры во всех отчетах. Чтобы прощупать почву. И понять, где я.
— Сориентироваться на местности, — уточнила она.
— Да.
— Тревор так не делает?
— Кое-что он делает сам, но в целом — нет. Не пойми меня превратно.
Большинство бухгалтеров поступают в точности, как Тревор. Это распространенная практика.
— Хочешь совет? — спросила она. — Да, пожалуйста.
— Иди прямо в полицию.
— Спасибо. Продолжай готовить омлет.
Хилари запекла его на сковородке и разложила сочные, воздушные куски по тарелкам. Это блюдо явилось доказательством ее собственных исключительных и разносторонних способностей — вкуснее омлета я в жизни не пробовал.
Позже, когда мы уже выпили кофе, я довольно много рассказал ей о Джосси.
Хилари уткнулась в свою чашку.
