Иудой и медленно удалился. Ушел в ту сторону, где темнела роща и трещали цикады.
Испанец поступил, конечно, не очень деликатно. Но материалы, собранные им, были настолько важными, что ученые-христологи не погнушались воспользоваться результатами его ночных изысканий.
Собрались они на этот раз в Париже. Многие ожидали, что Иисус окажется не совсем человеком или человеком, в организм которого вживлены микротехнические приспособления. Однако ожидания эти не оправдались. Ученые тщательно изучили кровь (в ход был пущен новейший электронный микроскоп), энцефалограмму, рентгеновские снимки, сетку биотоков и пришли к выводу, что Иисус Христос по своей физической и психической природе — самый обыкновенный человек.
На некоторых ученых и философов это подействовало еще сильнее, чем воскрешение из пепла сгоревших людей. Материалистические воззрения иных мыслителей дали заметную трещину. Идеалистический лагерь, возглавляемый бельгийцем Ван Мейленом, пополнился и приобретал силу.
Иисус тем временем покинул негостеприимный Европейский континент, чтобы объявиться за Атлантическим океаном.
Иисус в преисподней
В Нью-Йоркском аэропорту по трапу воздушного лайнера спускался не Бог в древнем хитоне, а вполне по-современному одетый человек с документами торгового посредника. Иисус не боялся, что его узнают в Нью-Йорке, в этом многомиллионном Вавилоне. Тем более, что многие мужчины здесь стали носить бородки а ля Христос.
Вот эта мода с первых же шагов неприятно поразила и шокировала Иисуса, мода, еще более шумная и крикливая, чем в Западной Европе. Тщеславному Иисусу, казалось бы, надо было радоваться и купаться в океане славы. Однако не о такой славе мечтал Бог. Бога — носителя идеального и духовного начала — здесь окончательно опошлили и втоптали в грязь меркантилизма.
“Двигатель торговли, катализатор наживы”, — с горечью думал о себе Иисус, когда ехал в такси из аэропорта в город.
По краям автострады светились гигантские щиты с изображением всевозможных товаров, начиная с электромобиля и кончая зубочисткой. И почти все товары сопровождались рекламными надписями, в которых так и мелькали слова: “Бог”, “Христос”, “Иисус”.
Иисус, посматривая по сторонам, то и дело морщился. Тошнотворность своей славы Иисус еще раз вкусил в гостинице “Атлантик”, когда в туалетной комнате нашел “Божественное мыло”, — розоватый брусок с оттиснутым на нем распятием и профилем Иисуса.
Ночью Иисус спал плохо. Он часто вскакивал, подходил к окну и с высоты двадцатого этажа смотрел на нескончаемую улицу — Бродвей. Собственно, никакой улицы он не видел — ни зданий, ни машин, ни, тем более, редких прохожих. Все затопляла, над всем властвовала световая реклама.
Иисус взглянул вверх. Но и там не нашел ни клочка первозданного неба. Снизу подскакивали огненные буквы, складывались в слова и падали вниз, рассыпаясь искрами.
Всех изобретательней нынешней ночью оказалась фирма алкогольных напитков. Сначала Иисусу световой трюк понравился. Из глубин космоса наплывал, все увеличиваясь, искрометный сгусток. Подавляя в небе другие рекламы, сгусток развертывался в великолепную, сверкающую мириадами звезд спиральную галактику, похожую на туманность Андромеды.
Бог почувствовал себя чуточку уязвленным, когда вспомнил свой номер с северным сиянием. Люди все ближе подбираются к его могуществу.
Он знал, чем вызвана к жизни вращающаяся галактика — лазерными установками. Но у него-то нет таких установок, никаких микротехнических средств. Тогда чем объяснить северное сияние? Гипотетическими гравитонами? Способностью вызывать из микромира таинственные силы? Едва ли… Вздрогнув, Иисус поймал себя на странных размышлениях, на своих попытках подвести под чудеса материалистическую базу. Что же получается? Он сам не уверен в своем божественном происхождении? Какой вздор! “Наслушался ученых”, — усмехнулся Иисус.
Его внимание вновь привлекла галактическая огненная колесница. Она всколыхнулась, мириады звезд рассыпались и вдруг сгруппировались в слова: “Виски! Пейте виски “Грезы Иисуса!”
Иисус хотел уже отойти от окна, как буквы вновь рассыпались на звезды. И вновь в небе медленно вращалась великолепная галактика. Из ее глубин летел космический корабль. Вначале крохотный, еле заметный, он стремительно приближался к Земле, увеличиваясь в размерах. Вот уже видны две пилотские кабины, корпус и громадный фотонный отражатель с пульсирующей реактивной струей. Инопланетный крейсер промчался мимо, а реактивная струя оставила в небе грандиозную огненную надпись, призывающую посмотреть новый кинобоевик — “Бог в преисподней”.
“И в самом деле преисподняя, сытая преисподняя”, — подумал Иисус, окидывая взглядом кипящий яркими буквами город. Он начал догадываться о другой, неявной цели рекламной пляски — обезличить человека, лишить его индивидуальности, впечатать в опустошенные души и мозги стандарты мышления и поведения. У человека не должно остаться ни одной минуты для размышлений и самостоятельной жизни духа, ни секунды даже для того, чтобы зафиксировать в сознании факт своего собственного существования.
Подавленный увиденным, с недобрыми предчувствиями, что миссия его окажется здесь еще менее успешной, Иисус лег в постель. Заснуть, однако, не удалось. В голову лезла всякая чертовщина — сначала Вилли Менк с рогами, потом пляшущие буквы и рекламно светящиеся сытые рожи, которые вытягивали толстые губы, сосали огненное виски “Грезы Иисуса” и торжественно ржали.
Ворочаясь с боку на бок, Иисус пытался изгнать из воспаленного воображения дьявольский хохот и вызвать в памяти успокоительные картины своей далекой прошлой жизни. С трудом ему удалось это. Он услышал крики галок, мелодичный перезвон колоколов, увидел белую сельскую церковь и крестьян, поднимающихся на паперть. Это были бедно одетые прихожане, но они с радостными, духовно просветленными лицами шли на свидание с Богом. Умиротворенный Иисус наконец заснул и проспал до полудня.
Дневной город произвел на Иисуса не менее гнетущее впечатление. Улицей завладели медленно ползущие полчища разноцветных тараканов — так воспринимались Иисусом электромобили, которые и впрямь смахивали на завывающих насекомых с усиками-антеннами. Старые машины с двигателями внутреннего сгорания попадались редко. Тем не менее ядовитый смог серой пеленой висел над городом. В небе на разных уровнях проносились многочисленные аэрояхты. Они-то и оставляли за собой дымные, падающие вниз реактивные шлейфы.
Иисус поспешил свернуть с шумного Бродвея на другую улицу. С трудом отыскал сравнительно тихий и малолюдный парк. Усевшись на скамейку, стал просматривать свежие газеты. Самое видное место в них, конечно, занимала личность Христа. Наряду со всевозможными предположениями и обычной для США рекламной шумихой попадались корреспонденции, описывающие весьма занятные случаи, до которых Иисус был большой охотник.
С захватывающим интересом, словно детективный роман, Иисус прочитал подробности недавно нашумевшей истории. В газете описывалось, как на пятый день после ухода Бога с Европейского континента служащим Чикагского банка явился… Иисус Христос! В длиннополом хитоне, бесшумно ступая мягкими сандалиями, он со скорбной улыбкой медленно прошествовал мимо остолбеневших полицейских, зашел в зал, где производились расчеты. Двое полицейских, стоявших по бокам раскрытого сейфа, почтительно оцепенели. Затем один из них начал неистово креститься, а второй нелепо козырнул да так и застыл, пожирая глазами высокого гостя. Клерки привстали и со страхом взирали на могущественного посетителя. А тот молча воздел руки вверх и секунды три как бы размышлял: превратить присутствующих в детей или сразу в пепел? Но потом, видимо, пожалел их и, махнув рукой, подошел к сейфу. Взяв оттуда три миллиона долларов, он с рассеянным и печально задумчивым видом удалился. Лишь минут через пятнадцать полицейские опомнились и устроили погоню с новейшими техническими средствами — аэроциклами и летающими телекамерами. Бога-похитителя засекли далеко за городом, когда тот переодевался и смывал грим в собственной машине. “Иисусом” оказался давно разыскиваемый крупный грабитель. В газетах
