многое разведал? Ну ты даешь, художник. Молодец! Так мы быстрее столкуемся. Ведь у нас сейчас общая цель — вернуть планету на прежний естественный путь развития. Что ты собираешься предпринять?
— Разобью яйца, из которых вылупился ты и еще какой-то Крысоед.
— Глупости. Тиранозавры-сапиенсы, то есть мы с Крысоедом, вылупятся в другом месте. Корень зла не в нас, а в тебе. Удивлен? Вот ты видел еще одного призрака и слушал его потрясающую игру на свирели. А знаешь ли, кто этот призрак, это милое и сатанинско-гени-альное привиденьице? Это ты!
— Не может быть! — испугался Руди.
— У этого дьявола все может быть, — с грустной усмешкой возразил Старпом. — Природа способна на и не такие дьявольские выкрутасы. Еще больше удивишься, когда скажу, что тебя и капитана жаба пощадила, освободила ваши души для лучшей доли. Кем стал капитан, не знаю. Но с тобой произошла прекрасная метаморфоза. А со мной! Со мной что случилось!
Старпом вскочил и, багровея от ярости, разразился такими ругательствами, такими угрозами, что Руди стало страшно. «Да, это серьезный тип», — подумал он.
— У, проклятая жаба! — гремел Старпом. — Вогнал мою бессмертную душу в шкуру мерзкого тиранозавра Доберусь до тебя! Расправлюсь! А потом… — Старпом вдруг улыбнулся, подошел к ясеню и нежно погладил его красноватый гладкий ствол. — Потом я стал вот этим благородным деревом. Не знаешь, художник, какое это счастье — жить мыслящим деревом Видеть листьями мир, думать. А какое блаженство ловить трепещущими от радости листочками лучи солнца, ночных звезд и всего космоса. Но так жить вечно, в плену этой дурацкой петли времени? Удивлен, какой петли? Тогда слушай.
Старпом сел, собрался с мыслями и поведал Руди о том, что вспомнил, о чем передумал, будучи, как он выразился, «благородным ясенем». По его словам, бессмертный дух Руди-художника, как и дух какого-то капитана, миллиарды лет назад был заключен в подземелье средневекового замка. Освободил их некий Вычислитель в виде жабы и подсказал якобы единственный путь из мрака мертвой Вселенной. На самом же деле путь этот — вихрь космического времени, который замкнулся в гигантское кольцо.
— И завертелась вселенская карусель, — с горечью продолжал Старпом. — В эту ловушку подлой жабы попали и мы с Крысоедом. Тебе повезло: просвистел космическим ураганом по планете и высвободил из песка два яйца динозавров. Из них-то под лучами сверхновой и вылупились мы с Крысоедом мерзкими чудовищами. Тебе-то ничего, любимчик жабы. Потешил себя, поиграл на дудочке и рвал, терзал мою душу вселенской тоской. О, как ты играл, подлец! С какой сатанинской силой!
— Ладно, бредни с Сатаной отложим в сторону, — прервал его Руди. — О твоем пути догадываюсь. После тиранозавра стал ясенем, потом внедрился в человеческое первобытное общество и был людоедом…
— Ну-ну, художник, — примирительно улыбнулся Старпом. — Не надо преувеличивать, в тебе заговорила застарелая ненависть ко мне. Нет, людоедом я не был. Но смутно помню, что был дворянином и писателем. Так, неважным писателем. Потом еще ряд каких-то сереньких существований-метаморфоз…
— Кстати, почему твои собратья — мыслящие деревья ничего не помнят о своих былых жизнях?
— Опомнись, художник. Я ведь изначальное явление, и мои метаморфозы шли из глуби миллионолетий в будущее, а у тех наоборот. Верочка-вербочка, твой любимый дед и все остальные думающие деревья возникли в будущем после ядерной войны. Это просто мутанты.
— Извини, я действительно запамятовал, — смутился Руди. — Статус твоего нынешнего существования иной. Так сказать, с космическим и метафизическим уклоном.
— Верно. Ты малый сообразительный, — одобрил Старпом. — Итак, после неясных сереньких существований я…
— Стал все же людоедом, — с иронией ввернул Руди.
— Не терзай душу, художник! — взвыл Старпом и в отчаянии обхватил голову руками. Помолчав, он продолжал: — Да, твои родители все рассказали и показали, ты многое знаешь. А знаешь ли, до чего сейчас омерзителен мне этот Дальвери, этот плюгавенький вождь и мудрец. В своих прошлых жизнях я тоже зверствовал, но с великим смыслом, с целью вырвать тайну. А тот… Нет, тот лютовал без всякого смысла. Вот уж людоед так людоед, каких и во всей Вселенной не было. И самое странное в том, что этот подонок — я, мое вечное будущее. Вечное!
«Однако сейчас он здорово переживает. Сложный тип», — подумал Руди и сказал:
— Вижу, что раскаиваешься. В образе ясеня ты начинаешь мне нравиться.
— Спасибо, художник. Спасибо, друг, — с просветлевшим лицом сказал Старпом. — Это все жаба, это Вычислитель вычислил нам с тобой дурацкую космическую судьбу. И это идиотство будет повторяться бесчисленное множество раз, без конца, если не сумеем вырваться из петли.
— Петля, кольцо времени… Вспомнил! — воскликнул Руди и рассказал о безуспешной попытке деда- тополя шагнуть в будущее, о том, что какая-то сила закружила его, завертела и бросила на место.
— Это он легко отделался, — усмехнулся Старпом. — Он не космический, как мы с тобой, а местный. Потому и попал в местные колечки времени, в земные микровихри. Нам же с тобой предстоит долгая, в миллиарды лет, космическая круговерть.
— Аж голова кружится…
— Охотно верю. Земному человеку, в каковой стадии ты сейчас пребываешь, нелегко свыкнуться с этими дьявольскими штучками Вселенной.
— Ладно. Предположим, что в далеком прошлом я призраком побывал на этой планете, поиграл на дудочке, побеседовал с тиранозавром. А потом?
— Потом, покинув планету, ты, видимо, какое-то время блуждал по Вселенной, набрел на волшебную галактику и материализовался под счастливыми облаками. Я же продолжил свой нелепый путь на этой планете: тиранозавр, ясень, смутные метаморфозы и в качестве апофеоза… — Губы Старпома не то иронически, не то страдальчески искривились. — В качестве апофеоза — людоед Дальвери. Когда он подох… то есть когда я умер и с облегчением сбросил вещественную шкуру этого подонка, то сразу же отправился по предначертанному мерзкой жабой космическому пути и очутился под счастливыми облаками. Ты был там уже вполне законченным пошляком… Ну-ну, не надо морщиться. От космического дьявола у тебя тогда осталось лишь сатанински-гениальное творчество да отдельные жуткие выходки вроде мясорубки на корабле. Да, были дела… Потом наше вещественное бытие под дурацкими облаками кончилось, а дальше… Вот дальше мне не совсем понятнl: hо, все в каком-то туманчике. Ясно одно: мы снова на планете Окаянной. Ты — призрак, потом Руди. А я опять тиранозавр, потом ясень… Тебе не кажется, что мы беседуем вот под этим ясенем уже не первый раз?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Может быть, хватит на сегодня?
— Пожалуй, хватит. Все это надо переварить. Расстались они как-то странно, с каким-то чуть насмешливым и в то же время дружеским расположением. А тут еще Старпом пробормотал что-то странное:
— Ну а вдруг… В это не очень верю, но, если вдруг мелькнет в твоей памяти, что я не раз пытал тебя, не обижайся. Пойми, что я был зверем не из любви к палачеству. Какой там зверь, когда душа изнывает от жалости ко всему живому…
Дома Руди, как и следовало ожидать, оказался росистым ранним утром. Только дед на сей раз не улыбался, не нежился в лучах солнца, а беспокойно расхаживал в тени под тополем.
— Ну как? — с тревогой спросил дед.
— Представь, Старпом совсем не страшный. Мне он понравился, но ошеломил, рассказал такое, что голова кругом идет.
Вдали из кустарника пугливо выглядывал Мистер Грей и жестами подзывал Руди к себе.
— Завтрак, Руди! — отважился крикнуть он. — Завтрак готов!
— Вот у кого голова кругом идет, — рассмеялся дед. — Все еще боится подойти ко мне. Иди. Потом поговорим.
Днем Руди смотрел фильмы и проверял в пилотской кабине маршрут корабля. У него была надежда, что вся эта чертовщина происходила не на той планете, где жили раньше родители, а на другой. Но нет, отец прав: корабль, стартовав с планеты Земля, попал не в суперпространство, а в супервремя и висел на одном месте долгие годы, столетия, промелькнувшие, однако, для экипажа за минуты. За эти годы (по земному времени) термоядерная война испепелила планету, от разбитой Луны остались обломки и пыль.
