общего? Прическа, похожая на пену прибоя? Нет, пожалуй, улыбка… В памяти ярко возникли смеющиеся солнечные блики, гуляющие по океанским далям. У Вики такая же странно гуляющая улыбка. Она вздрагивала на ее щеках, бродила по полноватым губам, лукаво пряталась в тени длинных ресниц. И глаза у нее глубокие и синие, как море под июньским небом.
— Что ты так странно смотришь на меня? — с усмешкой спросила девушка, вспомнив такой же испытующий взгляд Василя в далеком детстве. — Уж не беседовал ли ты опять с каким-нибудь Шопенгауэром?
— А знаешь, на кого ты похожа?
— На кого же? — Вика слегка нахмурилась: себя она не считала красавицей.
— На Аоллу, — прошептал Василь. — Помнишь Тихий океан?
Вика хотела рассмеяться, но, взглянув на восторженное лицо юноши, все поняла. Василь влюблен в нее! Влюблен первой юношеской, трепетной и застенчивой любовью. Это растрогало Вику, отозвалось в ее душе благодарной нежностью. К тому же, чего уж тут греха таить, сравнение с красивой океанидой польстило ей.
— Не говори чепухи, — улыбнулась Вика.
Молодые люди не заметили, как вошли в ранее невидимый и будто несуществующий город. Он тихо выступил из степи и засветился под теми же крупными звездами и той же луной, похожей на парус. Цвета города сезонно менялись. Зимой его здания искрились, как изморозь на деревьях. А сейчас Василь залюбовался колоннами и портиками, мостами и арками, сиявшими красками осеннего леса. Но Вика отзывалась о своем городе не очень одобрительно.
— Слишком феерично. Раньше я смеялась над вашим селом, а сейчас завидую. От ваших хат пахнет стариной и домашним уютом.
«Напрасно завидует», — подумал Василь. Вика жила в красивом двухэтажном доме, расположившемся под гигантской липой. Стены и двери его мягко освещались в ночи мерцающим крыльцом.
— Увидимся завтра, — девушка пожала Василю руку и пошла к крыльцу.
И вдруг… Василь стоял, ничего не соображая. Девушка будто бы вернулась, поцеловала его и, вскочив на крыльцо, скрылась за дверью. Все произошло в неуловимый миг. Или… Или совсем не произошло? Померещилось?
Утром на первом же уроке Василь сидел рядом с Викой и ничего не мог прочитать на ее спокойном и сосредоточенном лице. Так почудился ему поцелуй или нет? А если не почудился, то что он такое? Озорство?
Вика усмехнулась и попросила «не пожирать» ее глазами. Василь повернулся лицом к учителю, довольный тем, что все обошлось сравнительно гладко: с ее жгучего язычка могло сорваться словечко и похлеще.
В перерывах между занятиями Вика, как всегда, посмеивалась над ребятами, и колкости ее зачастую оказывались очень едкими. Однако шутки, отпускаемые по адресу Василя, были до странного мягкими и необидными. Девушка явно выделяла его среди одноклассников, чему Василь был очень рад.
Но все полетело прахом на другой же день. И все из-за дурацкого тщеславия Василя. От этого недостатка не могли избавить его в детстве ни Кувшин, ни дядя Абу, которые сами были, увы, изрядными бахвалами.
Учебная воздушная лодка парила в тот день над полями вблизи села, где жил Василь. Незримые для других, десятиклассники видели табун экспериментальных лошадей, которые и были на этот раз «наглядными пособиями». Учитель рассказывал о злых образах, выбрасываемых через блуждающие зоны в доисторическое время. Ученые нащупали место их скопления. Первые попытки внедриться в это общество кончались провалом. Обитатели того мира легко засекали металлические машины времени и вылавливали разведчиков. Незаметно проникнуть туда может лишь живая материя.
— К тому же живые существа лучше ориентируются на просторах столетий, — говорил учитель. — Видите внизу лошадей? Это они. Хронорысаки очень своенравны. Но один наш ученик отлично поладил с ними и даже совершил нечаянный, но удачный забег в прошлое.
Все повернулись лицом в сторону Василя, и тому стало приятно.
— Пузырь! — засмеялась Вика. — Раздувается, как мыльный пузырь. Сейчас лопнет.
Сравнение сияющего Василя с мыльным пузырем было до того метким, что все расхохотались. Не удержался от улыбки и учитель.
— Ну и Крапива! — в сердцах воскликнул Василь и пересел подальше от Вики.
На переменах Василь хмуро сторонился девушки. А та ходила с понурым и виноватым видом. Шаг к примирению, к ее радостному удивлению, сделал на этот раз юноша. После занятий он подошел и сказал:
— Ты хорошо отхлестала меня. Вел я себя действительно глупо. Пыжился, как петух.
— А ты не обижайся, — Просила Вика. — Такая уж я родилась и ничего с собой поделать не могу. Из крапивы не сделаешь фиалку.
— Ничего, — благодушно ответил Василь. — Говорят, крапива обладает хорошими целебными свойствами.
Сегодня их классный наставник, все тот же историк Плутарх, предложил для пробы войти в телепатический контакт со Сферой Разума.
— Получится ли? — Вика заметно волновалась. — Говорят, лучше всего начинать надо в своем любимом месте. Недалеко от нашего города растут три дуба. Давно они нравятся мне.
— Знаю. Горожане называют их Близнецами, иногда Тремя Братьями.
Василь проводил девушку до Близнецов — трех могучих дубов, росших из одного корня, а сам полетел к своему селу и приземлился в своей любимой роще.
— Тинка-Льдинка, — прошептал Василь. — Какая ты сегодня грустная и молчаливая.
В роще пахло осенней прелью, под сентябрьским солнцем блестели паутинки и чернело в оголившихся ветвях одинокое воронье гнездо. И тишина. Лишь изредка прозвенит синица да сухо прошелестит падающий лист. Василю захотелось уйти в рощу совсем, раствориться в ней, слиться со всей природой. И чудо свершилось: он «растворился». Вернее, роща исчезла, погасли ее белесо светившиеся стволы, утихли редкие лесные звуки. Юноша впервые в жизни проникал в таинственные дали Сферы Разума, в ее необъятную Память. Так в далекие времена, догадывался Василь, люди уходили в свои громоздкие примитивные хранилища знаний — библиотеки, фонотеки, музеи.
Разверзлась тьма. Но какая-то живая, чуткая и мудрая, готовая прийти на помощь. В ней угадывался бездонный океан знаний. Как прикоснуться к этому неисчерпаемому источнику? Юноша растерялся.
— Может, сначала закрепим кое-что из истории? Память на даты у тебя всегда хромала, — послышался из мглы дружелюбный голос.
— Да, да! — с готовностью откликнулся Василь кому-то невидимому, который о нем, очевидно, многое знал.
Перед юношей ожила история, зашевелились и запестрели видения из жизни Древнего Востока, вспыхивали цифры — даты событий. Они, понимал Василь, крепко впечатаются в его память. Мелькали эпохи. В уши вкрались звуки — крики, стоны, звон мечей, и перед ним развернулась под утренним солнцем картина битвы при Каннах…
Контакт со Сферой Разума налаживался. Воодушевленный успехом, Василь пожелал с ее помощью закончить большую классную работу-реферат. Все было готово, но одна задача никак не давалась. Василь мысленно представил ее, и та вспыхнула, будто овеществилась в огненных цифрах и формулах, повисших в невесомости и мгле. «Верно», — ободрился Василь и попросил Сферу Разума решить задачу. Но Сфера молчала. «Хитрая бестия, — приуныл юноша. — Знает, что перед ней учащийся, который обязан сам справиться с заданием».
И все же дружески настроенная Сфера не оставила в беде. Перед огненно светящейся задачей, как перед трибуной, строевым шагом шли под музыку колонны цифр и формул. Маршировали они четко и слаженно, как солдаты. Впереди колонн — кряжистые офицеры, вскинувшие правые руки вперед и тем самым удивительно похожие на знаки радикала. А командовал парадом тощий и долговязый генерал Интеграл.
«Забавно», — Василь чуть не рассмеялся. Вскоре понял, что это не просто шутка, что перед ним
