– Не надо стрелять! – внезапно крикнул Марков, очевидно поняв сказанное. – Мы отдадим вам ключи, отдадим корабль. Только не надо стрелять!
– Ни хера мы им не отдадим, придурок, – процедил Густав. – Это мой дом, и я им его не сдам. Если будет нужно, пристрелю хотя бы одного. Быть может, двоих, как ты и сказал, дикарь. Но первым будешь ты.
– А ты бы прислушался к своему престарелому дружку, – абсолютно спокойно произнес главный. – Говоришь, это твой дом? А ничего, что ты пришел в мой дом и обокрал меня?
– Я?!
– Да, ты, не я же, тупоголовый ты кретин! – Главный развел руками, и его друзья услужливо загоготали. – Или ты скажешь, что пришел в аптеку просто так, поглазеть? Там же висит предупреждение для таких придурков, как ты. Но ты либо близорукий, либо чрезвычайно смелый. Я не люблю ни тех ни других.
– Мы взяли немного лекарств, потому что у меня закончился аспирин, а моему товарищу нужны таблетки от почек.
– Вот оно что. Ну, а дальше как мы поступим? Ты взял, взял просто так и без спросу. Я же сегодня не получал никаких писем, в которых звучала бы такая просьба. Правильно говорю, Серый?
– Да, Бояр, – кивнул один из горожан, державший руки в карманах. У него была большая голова, длинная тонкая шея и выступающая вперед верхняя челюсть. Очевидно, Большой Взрыв добрался до него изнутри, еще немного, и он родился бы мутом.
Главарь, которого звали Бояр, удовлетворенно кивнул.
– Вот и ребята подтверждают, что ты мерзкий нахаленок. Расплатиться не хочешь?
– Хочу. Вот. – Густав снял рюкзак, открыл его и достал из внутреннего кармана сережку. Показал ее главному и кинул.
Тот ловко поймал украшение, попробовал его на зуб и перекинул Серому. Сережка исчезла в его карманах.
– Отличная штука. Надеюсь, не твоя была. – Опять услужливый хохот. – Но это цена за лекарства. Цена же за твое нахальство – корабль. Отдашь его мне, и вопрос решен, иди куда шел.
– Ты совсем меня за дурака держишь?
Рука у Густава уже потихоньку затекала, находясь за спиной, но отпускать пистолет или, наоборот, вытаскивать его сейчас не имело смысла. Дикари могли пристрелить его просто так, без всяких разговоров. Тут нужен был особый подход, чтобы выкарабкаться. Но, похоже, что Бояру этот подход уже изначально не нравился.
– Нет, я держу тебя за маленького вонючего мудака, который решил показать мне, какой он умный. У меня огромное желание заглянуть тебе в голову. И знаешь что? Мне кажется, что я там ничего не найду. Пустота. Если крикнуть тебе в ухо, то ты сойдешь с ума от эха. Короче, давай так – ты даешь мне ключи, и я тебя отпускаю. Вместе со стариком. Либо ты не даешь мне ключи, мы вас убиваем, я забираю корабль, и мы с ребятами уезжаем. К вам претензий никаких, сумеете свалить из города без бошек на плечах – ваше право, задерживать не стану.
Серый визгливо захохотал, брызгая слюной. Густаву внезапно захотелось пустить первую пулю именно в него, а не в главного. Пальцы сжались так, что побелели костяшки, но пистолет оставался на месте. Пока оставался.
– Давай попробуем договориться по-хорошему. Мне не хочется отдавать тебе корабль. Я могу отдать что угодно, но не корабль.
– С тобой мне договариваться не о чем, странник. На раздумье даю тебе пять секунд. А вы, ребята, пока можете хорошенько прицелиться.
Разномастная дружина Бояра вскинула ружья. И вот теперь пришло время заговорить пистолету Густава. Он быстро, насколько это вообще возможно было, сделал четыре вещи: взмолился, чтобы пистолет не зацепился за ремень, выхватил его, прицелился в Бояра и прокричал:
– Я успею нажать курок до того, как это сделают они!!!
Главный дернулся в сторону, но было поздно: рука Густава проследовала за его движением и, что удивительно, не дрожала. А вот парни Бояра хоть и участвовали во многих драках, но почему-то испытывали страшное нервное напряжение. Этот странник нервировал их, раздражал, но одновременно они его боялись. Было в нем нечто такое, что заставляло сперва слушать приказы Бояра, потому что так легче, а затем уже и действовать. Будь их воля, они бы прошли мимо или убили бы странника на расстоянии, но не вели бы с ним никаких разговоров.
И если бы не непонятная аура силы, которая окружала его, то Густав был бы расстрелян через мгновение после того, как повторно вытащил пистолет из-за пояса.
Главный ухмыльнулся чему-то и сказал нарочито громко:
– Пора бы уже заканчивать эти бабские игры! Пора!
После этих слов и он, и его бойцы широко заулыбались. Снова загоготал Серый, ружья опустились, а дождь пошел еще сильнее.
– Это шутка у тебя такая? – спросил Густав. – Оценил.
– О, нет. Если ты сейчас медленно обернешься, то увидишь одного парня. У него очень чуткие руки, а тут еще этот ливень. Так вот, я сказал ему проследить за вами. Вообще-то он следил за твоим кораблем с момента, когда ты приехал в город, потому что в Тисках ничто не пройдет мимо моих глаз. И он вел вас со стариком от самой свалки. А когда ты убил того придурочного на заправке и вы поехали в сторону аптеки, я уже обо всем знал, и мы с парнями ждали вас неподалеку.
– Ты убил кого-то? – спросил Марков.
Дождь превратил его из вполне респектабельного пожилого мужчины в какую-то белую мокрую крысу. Волосы лежали патлами на лбу, вода текла по морщинам, а загорелая хилая грудь, видневшаяся через ворот расстегнутой рубашки, покраснела. То ли от переживаний, то ли от гнева.
– Потом расскажу, – коротко ответил Густав и медленно обернулся.
Метрах в двадцати, на куске разваленной стены, стоял мужчина. Отсюда было трудно разглядеть его черты, но он вполне определенно целился в него из снайперской винтовки. Густав посмотрел себе на грудь, потом на Маркова.
– Лазерный прицел у тебя на лбу, если ты про это, – радостно сообщил Бояр. – Ключи, господин хороший, ключи.
Густав опустил пистолет, левой рукой стер дождь с лица, хотя это было бесполезно, и упрямо закусил губу. Всем своим существом он понимал бесплодность дальнейшего разговора. Если он отдаст корабль, то будет шанс его вернуть. Если же не отдаст, то его убьют и все закончится прямо здесь, прямо сейчас, на этих развалинах. Погибнуть из-за лекарств от камней в почках? Глупо, чертовски глупо. Он запрокинул голову и открыл рот, ловя крупные капли дождя. Это хоть немного освежило пересохшее горло.
Затем повернулся к Бояру и спросил:
– Пистолет я могу себе оставить?
– Да что угодно, хоть этого седого педика.
– Ладно.
Ключи никак не желали вылезать из мокрого слипшегося кармана джинсов, но наконец Густав справился с ними. Подкинул на ладони и бросил Бояру. Тот ловко их поймал и хохотнул:
– Отличная сделка, сынок! Я очень надеюсь, что ты ухаживал за своей деточкой. Я подарю ее сыну! Ему исполняется шестнадцать лет, и парню надо валить из этого сраного места.
Серый залился смехом. Его даже согнуло пополам, но он продолжал смеяться, ловя воздух своим уродливым ртом. На бойцов же Бояра «сраное место» произвело обратное впечатление. Они переглянулись, один недоверчиво хмыкнул, но никто не посмел ответить. Главный это знал, поэтому не обратил внимания на затлевший и тут же потухший бунт среди личного состава.
– Я останусь тут, в этом городишке, который боится меня больше, чем Легион из сказки на ночь. А ты уберешься, хорошо? Я дарую тебе жизнь, придурок. А ты даришь моему сыну возможность прожить свою не так, как я. Это великий дар! Я благодарен тебе. – Бояр снял шляпу, обнажив глянцевую лысину, по краям которой висели длинные черные патлы, и низко поклонился. – Я умею быть благодарным, именно поэтому урок, который тебе преподадут мои парни, будет не слишком жестоким.
– Что?..
