задержать: примета характерная!
– Извините.
Денисов бросился к вагону.
– Зеленый дали! – крикнул Блохин.
Тамбур был забит людьми.
– Провожающие! – волновалась в дверях проводница. – Есть еще провожающие?
Денисов протиснулся вперед. В первом купе ехали летчики.
– Не видели, здесь выносили сумки?..
– Разве уследишь?
Во втором и третьем купе он тоже ничего не узнал.
– Здесь уже спрашивал какой-то мужчина, – сообщили в четвертом.
Неожиданно Денисов увидел две одинаковые сумки, занимавшие всю нижнюю полку соседнего купе.
– Чье это?
– Когда мы вошли, они уже стояли.
Послышался толчок. Поезд отправился.
– Товарищи, чьи сумки?
На голоса в купе пробилась женщина.
– Господи! Как вы нашли?!
– Ваш муж поставил их в чужое купе…
По забитому людьми проходу Денисов устремился назад. Навстречу, энергично работая локтями, двигался потерпевший. Как пловцы на дистанции, не замечая друг друга, проследовали они каждый по своей дорожке. Проводница закрывала тамбур.
– Нельзя! – крикнула она Денисову. – Теперь только через два часа.
– Уголовный розыск!
Тон его не позволил усомниться. Денисов спустился на подножку. Опережая свой тихий свист, совсем рядом – по соседнему пути – проскочила электричка.
– Осторожнее!
Денисов спрыгнул с поезда за выходными стрелками. Блохин ждал его в конце платформы.
– Порядок? Думал, тебя в Баку увезут!
– Со спальными местами туго.
На перронах, успел заметить, пассажиров сильно поубавилось – верный знак, что время приближается к полуночи.
– Хорошо сработано, – признал Блохин.
Денисов отвернулся: улыбка, с которой он ничего не мог поделать, уже выдавала его скромный неофициальный триумф.
31 декабря, 23 часа 10 минут
Время в переполненной людьми электричке пролетело незаметно. В Деганове Илья вышел из поезда, спрыгнул с платформы и пустырем зашагал к оврагу. Снова вовсю хлестал дождь. Ветер, который на вокзале почти не чувствовался, завывал здесь длинно, тоскливо. Впереди на бугре чернел забор мебельной фабрики. Тропа вела к мосткам, построенным для рабочих, живших по ту сторону оврага. Пройдя по пустырю метров триста, Илья резко повернул назад, присел на корточки и замер. Позади никого не было. Ни один подозрительный звук не доносился и от домов, вплотную подходивших к пустырю сбоку. Илья немного подождал, поднялся и стал осторожно спускаться по склону оврага.
Туман постепенно рассеивался. На дне оврага бурлил ручей. Благодаря отходам мебельного производства он не замерзал даже в самые лютые морозы. Илья спустился по склону. В том месте, где ручей втягивался в бетонированную трубу, он присел и снова огляделся. Ледяной наст с вмерзшим в него камышом держал крепко. Илья положил сверток на наст, заголил руку, окунул в ледяную воду.
Банка была на месте. Илья достал ее, проверил герметически закрывавшуюся крышку. В банке лежал капитал, предназначенный для покупки дачи. Илья переложил деньги из кармана в банку и снова тщательно ее закупорил.
Теперь он совсем близок к цели: прописка – и сразу домик в Подмосковье. Через месяц-другой можно будет, пожалуй, перевозить семью.
Обратный путь к домам оказался много легче. Прижимая сверток локтем, Илья поднялся по склону оврага, прямиком быстро дошел до жилого массива. По случаю праздника в домах не было ни одного темного окна. Илья нашел дом, поднялся лифтом на восьмой этаж.
– Вы?! – Принимая сверток, хозяйка затрепетала. – Догадываюсь, что это. Хрусталь? – Она пожала руку красноватыми крепкими, похожими на мытую морковь в пучке пальцами. – Очень тронута, спасибо. Все в сборе. Он должен сейчас подъехать, уже звонил…
Ждали начальника жэка, который обещал помочь с пропиской. Илья снял пальто, закурил, прошел к висевшему в конце коридора зеркалу. Из овальной рамки на него глянуло несколько помятое лицо тридцатилетнего мужчины, с крупным носом и чуть заметной красноватой ниточкой в глубине левого глаза.
