– Ну да. Я от здешнего народу по цвету отличаюсь. Вот и ты такой же. Я, конечно, не о цвете кожи говорю. Ты внутри по цвету другой.
Он налил еще пива и мне, и себе. Охара продолжала трещать по-английски, как заправский радио- диджей.
– Кажется, заканчивают, – наконец сказал Майк.
Охара отключила трубку. Первым делом я, конечно, поинтересовался, откуда у нее такой отменный английский.
– Ходила на курсы, – скромно ответила она, и я подумал, что директор этих курсов может смело плакать от счастья.
Охара перешла к делу.
– Этот профессор Элмс – очень приветливый старичок, – сообщила она. – И веселый к тому же. Очень подробно мне все рассказал. «Эдвайзером» у Ёды он проработал с девяносто первого года по девяносто третий. На мой вопрос, что этот Ёда за человек, он ответил так: «Ну, достаточно талантливый, достаточно веселый… С окружающими ладил достаточно неплохо… Ни заклятых врагов, ни ярых поклонников не имел…» Еще немного помялся да и закончил: «В общем, человек достаточно приличный». А когда я спросила, что бы он сказал, если бы Ёда стал большим японским политиком, он ужасно развеселился. «Надеюсь, уже от одного присутствия в японской политике достаточно приличных людей ее самочувствие заметно улучшится». Ну, то есть профессор считает, что японской политикой занимаются
– Полностью согласен с господином профессором.
– Но по-настоящему сильное впечатление Ёда произвел на него только однажды.
– Когда же?
– В девяносто втором году, когда в Луизиане застрелили японского студента. Помните, громкое дело было? Парнишка решил попугать друзей на Хэллоуин, но перепутал дом, и хозяин застрелил его из винтовки. Семья погибшего только через два года добилась, чтобы убийцу посадили. А поначалу суд признал его невиновным… Так вот. Сразу после этого и по Си-эн-эн, и по спутниковому телевидению японцы на чем свет стоит ругали американский закон, из-за которого у обычных граждан скопилось столько оружия. И только Ёда в своих передачах держался очень спокойно, будто ничего ужасного не произошло. Профессор Элмс вообще хорошо разбирается в японских реалиях. И поэтому страшно удивился, когда Ёда в одном из выступлений вдруг заявил, что в детстве сам не раз забавлялся стрельбой из пистолета…
– Хм-м? – промычал я, протягивая к ней руку. – Одолжи-ка мне трубочку!
– Куда это вы звонить собрались?
– Наконец-то захотел пообщаться с профессором Ёдой.
– С чего это вдруг?
– Гиперсуперновость. Похоже, процент якудзы в наших рядах несколько выше, чем я думал. Это тебе не пять процентов, как в пиве. Здесь уже, скорее, русской водкой попахивает…
15
Глядя на распечатку с резюме профессора Ёды, я набрал телефонный номер его кафедры. «Секундочку, – ответили в трубке. – Соединяем с его кабинетом». Наверное, не застану, подумал я – и ошибся. «Сэнсэй!» – позвал его какой-то молодой голос. Серьезная, видать, субординация в этом университете Эдо.
Наконец сам сэнсэй подошел к телефону.
– Ёда слушает!
Я представился. При слове «Тайкэй» он сразу же вспомнил, кто я.
– А! Так это вы звонили насчет кончины президента Исидзаки?
– Совершенно верно, – ответил я. – Уж извините, что побеспокоил.
– Ничего страшного… Чем обязан на этот раз?
– Я по поводу одного нелепого слуха.
– Слуха? Какого же?
– Говорят, вашу кандидатуру выдвигают на выборы в Палату советников…
В трубке весело рассмеялись:
– Интересно! Кто же распространяет такую чушь? Вот недавно и газетчики то же самое спрашивали… Чего только не выдумают эти репортеры!
– Но я это услышал от знакомого.
– Вот как? И что это за знакомый?
– Этого я сказать не могу.
Он выдержал небольшую паузу, потом спросил:
– Ну, хорошо. Если вы считаете подобные, э-э… фантазии правдой, чего именно вы от меня хотите?
– Видите ли, сэнсэй, я ваш давний поклонник. Подумал – может, я мог бы вам чем-нибудь пригодиться? Вот и наш президент, пока жив был, очень вас уважал…
– Вы очень любезны. Но я занимаюсь академической деятельностью. И лезть в политику ни малейшего желания не испытываю.
– И все потому, что какой-то несчастный ролик не выйдет в эфир?
– Не понимаю… О чем вы?
– О возможности выпустить в коммерческой телерекламе фальшивую «хронику событий» с вашим участием.
Снова пауза. Правда, на сей раз совсем другого характера.
– Прошу извинить, – сказал он. – Но для того, чтобы обсуждать нелепые слухи, я временем не располагаю. Прощайте!
– Но может, вам интересно узнать и другие нелепые слухи?
– ?..
– Говорят, что помимо академической деятельности сэнсэй также тесно сотрудничает с одной мафиозной организацией…
В трубке злобно хрястнуло, и связь оборвалась. Похоже, академических деятелей правилам хорошего тона не обучают.
В голове всплыла видеозапись, которую показывал Исидзаки. Финальная сцена с лицом Ёсиюки Ёды в лучах рассвета. Улыбка абсолютного блаженства на губах. Я сравнил эти мастерские кадры с его манерой швырять телефонную трубку. Небо и земля… Признаться, такого смятения от Ёсиюки Ёды я не ожидал.
– Ну, шеф? – спросила Охара. – Что-нибудь получилось?
– Долгого разговора не вышло. Но одну вещь я понять успел. Этот Ёда – и правда
Она собралась было закидать меня вопросами, но тут за стойкой показалась Нами-тян.
– Эй… Что тут у вас происходит?
– Ничего особенного, – заверил я хозяйку. – Ведем научные дискуссии.
– Хм-м… Значит, малыш тебе уже все рассказал?
– А что он должен был рассказать?
Майк неловко улыбнулся и почему-то отвел глаза. Сестра же на братца даже не глянула.
– Ну он же у нас обратно в Штаты собрался, – ядовито улыбнулась она. – Экономику свою изучать. В последнее время только о ней и думает. Вы разве не об этом беседовали?
– Ну вот еще! – проворчал Майк. – Когда это я такое говорил?
– Ой, да ладно! Я что, не понимаю? Кто кричал «вернусь обратно ко всем чертям»?
Майк уставился в потолок и вздохнул. Я впервые заметил, каким ребенком он выглядит рядом с сестрой.
Охара, видимо, подумала о том же.
