как и на заупокойной в доме Исидзаки, заговорил со мной сам.
– Доброе утро! – произнес он неестественно радостным тоном. – Как ваша простуда?
– Слава богу, уже гораздо лучше, – ответил я. – Вчера наконец-то отлично выспался.
Я не соврал. Сегодня утром градусник показал тридцать семь и пять. Самочувствие уже близко к норме. Все-таки хорошо, что я послушал совета Охары. Томидзава кивнул и вернулся к своей газете.
Ирония судьбы, подумал я. Из двух человек, пришедших сегодня на работу раньше всех, одному вчера объявили об увольнении, а другой увольняется сам…
Ну что ж. Может, такая она и есть – обычная картинка из жизни современного офиса? Может, и Томидзава наконец разобрался со своими чувствами? Размышляя обо всем этом, я прошел к своему столу и включил компьютер. Сегодня мне снова приспичило выйти пораньше. Эти чертовы ноутбуки, ради которых всем сотрудникам урезали зарплату, все-таки загружаются слишком долго… Не успел мой компьютер пискнуть, извещая об установке системы, как я снова услышал до странного жизнерадостный голос Томидзавы:
– Доброе утро, господин Санада!
– А-а… Доброе утро.
Я поднял голову. Санада уже стоял у своего стола. И с удивлением смотрел на Томидзаву.
В следующую секунду Томидзава встал – и направился прямо к Санаде.
Что-то не так, понял я, и тоже вскочил. Но кулак Томидзавы уже вписался Санаде в челюсть. Раздался звонкий, какой-то беспомощный шлепок. Так бьет человек, который никогда в жизни этого не делал. Тем не менее Санада обмяк и шлепнулся на задницу. Его очки, не разбившись, улетели куда-то под стол.
Я подскочил к Томидзаве. Схватил за плечи, пытаясь остановить. Но понял, что уже ничего не нужно. Эти щуплые плечи тряслись от беззвучных рыданий.
– Господин Томидзава… – позвал я, не представляя, что сказать дальше. «Ну, вот и все! Теперь уже легче, правда? Ступайте домой, отдохните…» – вертелось в голове, но любые советы застревали в горле. Какими словами он вчера сообщил семье, что уволен? Как объяснил жене, что теперь на нем – отныне и до самой смерти – клеймо изгоя? И что сказал детям? А может, еще никому ничего не говорил? Мужские слезы – зрелище не из приятных. Но то, что сейчас творилось в душе Томидзавы, мне ни понять, ни судить не дано.
Я стоял столбом, не смея пошевелиться, как вдруг до меня донеслось бормотание Санады:
– Хватит? Или еще?..
Нашарив очки на полу, он поднялся на ноги и отряхнул костюм.
– Этого хватит или еще? – повторил он уже отчетливо. – Слышишь, Томидзава? Если чувствуешь, что недостаточно, – можешь бить дальше. Пока весь пар не выпустишь.
Я взглянул на Санаду. Он стоял без очков, и я впервые заметил на его лице живую человеческую эмоцию. Может, за столько лет я смотрел на это лицо слишком часто, и у меня замылился глаз? Если так – мне остается винить лишь себя самого.
– С вашего позволения, я пойду, – произнес Томидзава бесцветным голосом. И, повернувшись, медленно двинулся прочь. Подойдя к вешалке, сгреб в охапку пальто и безвольной походкой направился к выходу. Его худенькая фигурка съежилась так, словно бедняга шагал против ледяного ветра.
Провожая его глазами, я ощутил в душе что-то странное. Возможно, то была злость на безликое и бестелесное чудище корпоративной системы. А возможно, и жалость ко взрослому мужчине, который ни свет ни заря рыдает, как малый ребенок. Или, может, раздражение оттого, что мне жалко такого мужчину? И все-таки Томидзава повел себя как обычный живой человек. Вот только на то, чтобы пожалеть его по- человечески, моей души не хватило.
– Спасибо, Хориэ, – услыхал я голос Санады.
– Не за что, – ответил я и повернулся, чтобы отойти.
– А что, Хориэ… – раздалось у меня за спиной. Санада, уже успокоившись, надевал очки. – Ты тоже меня ненавидишь?
– Вовсе нет. Право, вам не стоит так думать.
– А ты понял, почему я именно тебе предложил увольняться по собственному?
– Если честно – даже не представляю…
– А чего тут представлять? – вздохнул Санада. – Думаешь, я считал тебя лишним или бездельником? Ерунда! Просто такие, как ты, выживают при любом раскладе. Ты же у нас непотопляемый! Вот почему тебя мне было уволить проще, чем кого бы то ни было. Я же знал, что ты сразу на все согласишься. И кошки так на душе не скребли, как теперь…
Я пристально посмотрел на него:
– Непотопляемый? Боюсь, что здесь вы меня переоценили… Но ваше сегодняшнее поведение можно смело занести в Моральный кодекс современного менеджера. Это было круто, ей-богу!
Ничего не ответив, он покачал головой. А я вернулся на свое место.
Отогнав подальше мысли о случившемся, я сосредоточился на компьютере. Вызвал ту же базу данных, что и вчера. Зарядил в строку поиска «Тиоэфу» – странное слово из регистрационных документов «Кагами-билдинга». И получил одно-единственное совпадение.
Это было название фирмы. Компания «Тиоэфу», без какой-либо расшифровки. Специализация – финансовые операции. Число учредителей – три человека. Легальный представитель – кто-то мне не известный. Телефонный номер такой-то. Пока я сочинял повод для звонка, на глаза попался их адрес. Район Накано, центральный квартал… Стоп! Этот адрес я уже где-то видел.
Я прошел к столу, за которым работал наш новичок – парнишка, поступивший к нам в прошлом году. На его столе валялась пачка тоненьких буклетов – тех, что он настряпал совместно с отделом кадров. Я взял один наугад. Обычный буклет для вербовки в компанию молодых выпускников. В этом году, понятно, уже никого нанимать не будут. Но еще год назад, помнится, эти буклетики расходились неплохо. На центральном развороте красовалась общая производственная схема всех контор и филиалов компании. В этой-то схеме и был указан очень похожий адрес, по которому я никогда не бывал, но который частенько вертелся у меня перед глазами. С адресом компании «Тиоэфу» он совпадал вплоть до переулка. Это был адрес нашего продуктового филиала – «Масло Тайкэй».
Я вернулся к себе за стол и набрал телефонный номер.
– «Тиоэфу» к вашим услугам, – пропел в трубке девичий голосок.
– Извините… Это не «Масло Тайкэй»?
– Вы ошиблись, – сказала девушка и тут же скороговоркой выдала мне номер «Масла Тайкэй».
– Прошу прощения, – сказал я. – А кстати, как расшифровывается «Тиоэфу»?
– «Финансы Масла Тайкэй» по-английски, – ответила она. – Буква «О» значит «Ойл». Только не бензин или нефть, а растительное масло.
– Понятно. Большое спасибо!
Не кладя трубки, я нажал рукой на рычаг и набрал номер внутренней связи. Для простых смертных еще рановато, но Какисима уже должен быть у себя. Я назвался, и меня тут же соединили.
– Привет! – услышал я в трубке. – Ты чего на работе в такую рань?
– Есть разговор, – сказал я. – О том же, что я у тебя вчера по телефону спрашивал. Похоже, кое-кто у нас неплохо отмывал капиталы.
– Понял, – сказал Какисима. – Минут через пять буду в баре наверху.
Какисима ждал меня у того же столика, что и вчера.
– Как простуда? – спросил он сразу. – Вроде получше?
– Да, уже почти прошла.
Он кивнул, уселся за столик и с ходу начал:
– Ну, и как же ты все это раскопал?
– Это я у тебя хочу спросить. Откуда ты понял, что мне нужен Минато-ку?
– Как только ты сказал про домовые книги, сразу на ум пришло. Пожалуй, теперь скрывать уже смысла нет. Если помнишь, в день смерти Исидзаки я не стал рассказывать тебе о своих догадках «из уважения к покойнику».
– Помню. Я еще удивился, зачем проводили судмедэкспертизу. А ты сказал, что приходил инспектор
