кто-нибудь скажет, что своим выдвижением в совет директоров старший менеджер Какисима обязан именно этому делу, я спорить не стану…
Я уставился на него, не говоря ни слова. Вот это мужик, думал я. Далеко пойдет. Никогда еще я не встречал человека, который бы сам признавался в шпионаже. Да еще и гордился тем, что сделал на этом карьеру…
– Значит, к этому и сводились твои «догадки» насчет инспектора из Второго отдела? – уточнил я.
– Ну конечно. Ведь если полиция вела за Исидзаки тайную слежку – нетрудно понять, что конкретно она вынюхивала! Расследование дел об отмывании капитала ведется пять лет. Если бы на Исидзаки завели дело, его срок истекал бы как раз этим летом.
– Тебя послушать – выходит, Исидзаки покончил с собой, потому что его зажала в угол полиция, так, что ли?
– Я лишь хочу сказать, что это не исключено. Почему он покончил с собой – на этот счет нет ни малейших зацепок. А если вспомнить, что на заупокойную явился сам Дайго Сакадзаки, так и вообще ничего не понятно. Почему я и сказал, что пора оставить его душу в покое.
– Кое-кто уже «заплатил по счету сполна»… – вдруг вспомнил я. – Тоже неплохое выражение.
– Ну, можно и так посмотреть, – усмехнулся он. – Спорить не буду. Каждый со своей совестью разбирается сам.
– Однако надо признать: твой рассказ меня поразил. Здорово же ты все разнюхал!
– В последнее время эта тема становилась все горячей. Сам Тадокоро, хоть и скрывал от меня, постоянно по своим каналам что-то раскапывал…
– Да уж ясно что! Эффективность – она и в сортире эффект приносить должна. Небось выстраивал себе защиту на случай, если Исидзаки все-таки арестуют?
– Насколько я слышал, так и было. Только это проблема не эффективности, а грамотного управления. Сам подумай, что будет с компанией, окажись ее президент за решеткой?
– Ай, брось! Эту компанию и так уже лихорадит хуже некуда. Такие сцены разыгрываются – в кино ходить не надо…
Я рассказал ему в двух словах о том, что случилось сегодня в рекламном отделе. Какисима вздохнул.
– Вон как? Тот самый Санада?.. – пробормотал он.
– И по всей компании таких разборок чем дальше, тем больше. Ни в чем не повинные люди страдают почем зря. И это, по-твоему, не проблема грамотного управления?
– Послушай, Хориэ! – Какисима вдруг посерьезнел и заглянул мне прямо в глаза. – Я, вообще-то, и сам людьми управляю. Пускай и не на самом верху. И худо ли бедно, свою ответственность на загривке тащу. Так вот, скажу тебе прямо: огромная куча нынешних проблем уходит корнями в те времена, когда Исидзаки был генеральным. И если не выкорчевать их, как старые пни, – ничего не изменится… Конечно, Исидзаки был замечательный человек, его было за что уважать. Но даже такие люди допускают ошибки. А его ошибка была непоправима. Я понимаю, что вляпался он во все это не из дурных побуждений. Скорее всего, кто-то умело сыграл на его личных слабостях, вот и все. Но факты – суровая штука. Этот человек умер. А компания отчаянно ищет способ остаться в живых. И ни о чем больше думать ей нет никакого смысла. Я тебе выложил практически все, что знаю. И потому хочу очень серьезно тебя попросить. Давай ты перестанешь ковыряться в мотивах его самоубийства? В компании это уже никого не интересует.
– Так вот о чем ты хотел со мной поговорить?
– Именно. Твое частное расследование никому на пользу не пойдет и ничего, кроме негативной реакции, уже не вызовет. Все думают о будущем, а не о прошлом. Дело закрыто. Если пользоваться твоими словами – «кое-кто уже расплатился по счету сполна». Я же прошу об этом именно потому, что желаю тебе уйти на заслуженный отдых без лишних забот и проблем…
– А если я откажусь?
– Откажешься?
Я кивнул.
Он уставился на меня растерянно, как ребенок.
– Но почему?
– Во-первых, ты говоришь, что Исидзаки – старый пень. Но в те годы, в эпоху «разбухшего пузыря», все вокруг и думали, и действовали точно так же! Никаких других форм жизни просто не существовало… Во-вторых, ты забываешь, что с тех пор, как Тадокоро стал гендиректором, прошло уже много лет. Так что сваливать всю вину за кризис управления на Исидзаки было бы слишком глупо… И в-третьих – я не ослышался? – ты выложил мне
Он вздохнул:
– Ну, хорошо. Слушай еще кое-что. Нынешний гендиректор тоже много чего возьмет на себя. И скоро уйдет в отставку. Хотя сказать «его уйдут» будет, пожалуй, точнее. «Банк Нидзё» собирается навязать нам новую должность – заместителя генерального директора. И посадить на нее своего человека. Того, кто станет генеральным после отставки Тадокоро.
Я взглянул на него и лишь тут заметил – его лицо не изменилось ни на йоту, но погасли глаза. В них больше не горел огонек будущего гендиректора.
– И что же будет? Банковская ревизия? – выпалил я не задумываясь.
– Обсуждается. Как один из вариантов.
– А какие еще варианты?
– Этого я не могу рассказать, хоть убей. Войди в мое положение! Я и так тебе уже практически – то есть
– Ладно… Будь по-твоему.
Он натянуто рассмеялся:
– Ну врешь же!
Теперь уже рассмеялся и я:
– А ты почем знаешь?
– Слишком давно мы знакомы.
– Ладно, – сказал я тогда. – Давай поступим так.
– Как?
– Я хочу узнать, из-за чего повесился Исидзаки. Это – мой личный, никого не касающийся интерес. Поэтому я увольняюсь начиная с сегодняшнего числа. И тогда никакие мои действия никого у вас там наверху не заденут. Ты ведь сможешь все уладить с отделом кадров?
– Ответ отрицательный. Отработаешь до конца месяца – потом уйдешь.
– Это еще почему?
– Потому что я тебя терпеть не могу! Такой ответ тебя устроит?
– И это тоже прощальный подарок?
– Он самый…
Я опять взглянул за окно. В душе заворочалось что-то вроде раскаянья. Честный человек выкладывается передо мной практически наизнанку. Я же из того, что знаю, не говорю ему ничего. Почему? С каких пор у меня это началось? Не с той ли беседы наутро после самоубийства, когда я решил не рассказывать ему о видеоролике? И не потому ли, что мозги мои плавились от температуры? Не знаю.
И теперь мы оба молчим, хотя оба прекрасно все понимаем. Он знает, что у меня есть то, о чем я ему не скажу. Когда в дом президента заявился Дайго Сакадзаки, он сам предложил поговорить, как только я поправлюсь. Но теперь об этом даже не спрашивает.
Однажды запертые двери он уже никогда не откроет снова. И никогда не будет ворошить прошлое, чтобы хоть в чем-то меня убедить… Вот какой человек сидел сейчас передо мной. Подобных людей иногда еще можно повстречать в наши дни.
– А знаешь, Какисима…
– Что?
– Наверно, мне просто нравился наш президент. Пусть даже он и преступник.
