Жанзакова будет вам звонить через час…
Он подражал Денисову — старался говорить коротко и вел блокнот наподобие денисовского «Фише- Бош», в который переписывал из справочников все, что когда-нибудь могло пригодиться, — таблицы особенностей выбрасывания гильз в пистолетах, виды петель веревочных узлов.
— Что-нибудь срочное?
— Она и ее друзья хотели с вами позавтракать. Но я объяснил, что вы завтракаете на вокзале, — Ниязов принимал все всерьез.
— Это ты кстати сказал.
— Что-нибудь не так?
— Так.
— Если вы не дозвонитесь до Жанзаковой, значит, она едет к нам.
— От Кравцова есть известия?
— Да. К Жанзакову в Крылатское приезжали гости. Мужчина и женщина.
— Давно?
— В марте.
— Их можно установить?
— Не знаю. Кравцов вам позвонит.
— Бахметьев приехал? — поинтересовался Денисов напоследок.
— У себя.
Выходя из будки, Денисов увидел написанное на стене мелким почерком на уровне локтя:
Номер был тщательно замазан.
«Детский розыгрыш? Или месть? А если наивная надежда найти родственную душу?»
Он вернулся к своей модели, связанной с рассказом бритоголового о Жанзакове и поразившем его фильме:
«Мальчик-боксер оказался более глубокой личностью, чем думали все, кто извлекал выгоду из его победы на ринге. Где мог, доставал книги с мудреными названиями. Свободное время проводил в чтении, тянулся к людям, которые в какой-то мере казались ему необычными…»
Денисов пошел быстрее, он словно боялся упустить пришедшую счастливую мысль:
«Мужчина и женщина, приезжавшие в Крылатское к Жанзакову! Нетрудно угадать, кто это!»
Чем ближе к вокзалу, тем оживленнее становилось кругом, хотя и здесь в воскресенье людей и тесноты было гораздо меньше, чем в будни.
Суета вокруг вызывала странные ассоциации, вытягивала образы и мысли, потерянные в подсознании.
«Всего два раза в „Илиаде“ Гомера гениальный переводчик вместо слова „параллельно“ употребил русский синоним „л е ж е в е с н о“… — как-то еще во время учебы на юрфаке, заметил им профессор- криминалист. — Всего два раза! И все же нельзя не обратить внимания на это повторение! В уголовном деле, бывает, и три, и пять раз попадаются детали, возвращающие нас к главному. Но мы не замечаем их, потому что каждый раз видим по-другому, с разных сторон…»
«Безусловно, это они, — подумал Денисов. — Сын и мать…»
Кравцов позвонил уже через несколько минут, принялся сразу объяснять:
— Хозяева квартиры уехали в прошлом году, оставили ключи Жанзаковым. Иногда Тереза и Сабир живут здесь по нескольку дней. Но чаще только субботы и воскресенья. Об образе жизни почти ничего неизвестно.
— С соседями говорил?
— Это мало что дало. Дом — кооперативный, новый… Взнос паевой и вступительный вносят в свободно конвертируемой и приравненной к ней валюте…
Он обожал этот язык. Поколения Кравцовых, подвизавшихся на службе внешней торговли, вместе с безупречными манерами и вкусом с детства привили ему интерес к банковскому делу. Но что-то там не заладилось с приемом в МГИМО, как обещали…
Кравцов, впрочем, быстро утешился: новая работа в милиции открывала новые перспективы. Правда, для этого следовало вначале поработать внизу, на земле.
— …Кроме того, от них принимается замкнутая валюта, покупаемая Госбанком. Сумма взноса в инвалютных, остальное в обычных рублях.
— С лифтершами говорил?
— Со всеми. Их четверо. Терезу вспомнила только одна, Сабира — трое. Живут тихо.
— Гости?
— Почти не бывают.
— Почти?
— Об этом я и хотел сказать. В среду, то есть почти накануне исчезновения, к Сабиру приходили. Мужчина и женщина. Остались ночевать.
— Приметы есть?
— Как всегда: если нужно — никто не запоминает. Либо забывают.
— Молодые, пожилые?
— Мужчину не запомнили. Но женщина определенно немолодая, в сером платке. Ее видели сзади.
— А другая лифтерша? Если они ночевали — вторая должна была видеть, когда уходили.
— Вторая вообще ничего не знает…
Положив трубку, Денисов, раздумывая, походил по кабинету. В здании было по-прежнему тихо. Никого, кроме дежурного наряда и Бахметьева…
Он спустился вниз, к коммутатору оперативной связи, набрал номер:
— Сосногорск, Коми АССР… — Он назвал номер телефона в Сосногорске, свой номер и условное слово, вводившее систему экстренной связи. Женский голос ответил:
— Сейчас…
Сосногорск дали через несколько минут, у телефона была Овчинникова.
— Такое дело… — Он поздоровался. — Это — Денисов. Из Москвы.
— Я узнала.
— Лекарь… Помните? Табиб. Он приезжал с Жанзаковым. Как его звали?
— Эркабай.
— Фамилию знаете?
— Нет.
— В чем он был одет?
— В халате, сверху пальто.
— А женщина?
— Его мать? Она слепая… Пальто, шаль.
— Серая?
— Да.
— Что у нее за прическа? Шпильки носит?
— Косы седые и гребенка.
— Деревянная? Не помните?
— Гребенка? Да.
— Спасибо. Откуда они приезжали?
— Откуда-то из Каракалпакии. О Сабире… — Она вдруг словно задохнулась. — Ничего?
— Почти ничего. Табиб с матерью ночевали у него со среды на четверг. А с четверга Жанзакова уже никто не видел. Старик может что-то знать?
Она подумала:
— Вполне.
— О чем они говорили в Сосногорске?
— Не знаю. Женщина ничего не понимает по-русски. Табиб тоже плохо — «хорошо», «спасибо»,
