— Кто-то решил убить сразу двух зайцев. И направить нас по ложному следу. И отомстить Мазуту!
Пока жена Касумова собирала передачу мужу, Саматов осмотрел берег. Впереди, в море, метрах в двухстах от берега, виднелись две скалы.
— Передайте ему, пожалуйста, — жена Мазута принесла узелок. В нем была лепешка, несколько луковиц, вяленая рыба, овечий сыр.
— У вашего мужа есть враги? — спросил Тура.
— У моего мужа? — Она хотела выиграть время, задумалась.
— Может, кто-то ему грозил? Или он кому-то дорогу перешел.
— Я ничего не знаю. У нас тут никто ничего не знает. Мы темные люди!
— Предупреждал он вас? «Будь осторожнее»… Или: «Этого человека остерегайся?»
— Мой муж?
— Да.
— Нет, ничего он не говорил.
Тура понял, что она ничего больше не скажет и вместе с Орезовым направился к машине:
— Сейчас ты займешься биографией Мазута, Хаджинур. Узнаешь его образ жизни, связи. С кем он бегал. В общем, прокачаешь всю его жизнь за последние годы. Этот тайник, звонок анонима из автомата — все это грубая подделка. У Мазута есть враги. И они никуда не денутся от нас! Проверь наши материалы, не проходил ли он по какому-то из дел в качестве свидетеля! Может, потерпевшего…
Они садились в машину, когда жена Мазута снова подошла:
— Вы можете мне сказать: его отпустят? Говорят, в городе подписи будут собирать, чтобы его тоже… как Кулиева! К расстрелу!..
Тура прошел через дежурную часть милиции. На лестнице ему встретился уставший, одышливый Бураков, он успел за день изрядно побегать.
Старший опер повернул, пошел вместе с Турой. Тура спросил:
— Какие новости?
— Установили людей, которые видели Пухова последними, — обстоятельно доложил Бураков. — Это Хамидовы. Они из этого дома. Их все знают. Солидные люди. Муж, жена, два брата, сноха и бабушка. Они вечером, после работы, переносили вещи на новую квартиру. Пухов им помогал…
— Он был с ними с самого начала? — уточнил Тура.
— Нет, они встретили его в центре, недалеко от Морского вокзала, когда делали последнюю ходку. Он помог им нести посуду — тарелки, пиалушки. Следователь их сейчас там всех допрашивает.
— Пухов долго еще находился у Хамидовых?
— Не очень. Поужинали. Пухов ушел около двенадцати.
— Говорил он, куда идет?
— Нет. Никому ничего не сказал, — Бураков развел руками. — Пухову мы еще раньше допросили. Она ничего не знает. Не видала, не слыхала.
— А что с Сейфуллиным? — спросил Тура.
— Я говорил с женой. Похоже, как случайный выстрел на охоте. Следователь допросил очевидца. Это его приятель. Тоже был в лодке с Сейфуллиным… Подняли со дна ружье — в нем один патрон. Во втором стволе гильза. Ружье старое. Экспертиза подтвердила…
— Далеко отсюда?
— В районе метеостанции.
— Они — действительно приятели?
— Действительно. Ни вражды, ни злости. Собутыльники…
— А возраст?
— Приятель — тот постарше. Баларгимов Садык. Осмотрщик кабельного завода. Ни в милиции, ни в рыбинспекции на него никаких материалов.
— На берегу был кто-нибудь? — спросил Тура.
— В то время?
— Да. Может, другие охотники. Очевидцы?
— Никого. Ночное время. Вдова, в общем-то, не имеет претензий…
Он оставался в коридоре, а Тура зашел в приемную. Гезель была на месте.
— Вас тут спрашивала жена Пухова, товарищ подполковник…
Тура обернулся:
— И что ты сказала?
— Я сказала, что у вас прием по понедельникам.
— Гезель! Сегодня же только четверг!
— Я все поняла! Она сейчас на кладбище…
На кладбище Пухова была одна, одетая во все темное, с черным платком на голове. Она что-то поправляла среди венков, окаймлявших большую фотографию убитого. Рядом с ней стояла тяжелая хозяйственная сумка.
Саматов поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в его сторону, кивнула. Ей было жарко.
Он решил подождать. Подошел к скромному памятнику со звездой на обелиске. На дощечке внизу было написано:
«Аббасов Саттар Габибулла-оглы, воин-интернационалист, инспектор Рыбонадзора, 23 года, погиб при исполнении служебных обязанностей».
В этот момент к нему подошла жена Пухова.
— Вот зашла Сереже рассказать, как мы живем… — Пухова смахнула слезу. — Он ведь беспокоится там!
Против этого было трудно возразить.
— Как дети? — спросил Саматов.
— Дети — и есть дети. Отправила в Челекен, к старикам. Сразу после похорон. Вы тоже идете?
Она взглянула на памятник Аббасову.
— Прямо напасть какая-то! Сколько людей погибло. Саттар Аббасов сгорел, Сейфуллин утонул. И вот мой Сережа…
Она посмотрела на него.
— Вы извините… У меня что-то с головой… Хотела вас видеть, а зачем… Все, вспомнила! У меня к вам дело… — Она оглянулась, никого вокруг не было. — Тут ко мне приезжали, спрашивали про Сережины бумаги. И сейчас ездят. Я всем говорю — «Ничего не знаю. Потом…» Вот… — она достала из сумки общую тетрадь. — Я решила отдать вам. В портфеле у сына она лежала со школьными тетрадками… Вот, пожалуйста…
Тура открыл тетрадь где-то посредине, потом в конце. Это были копии каких-то документов.
— Спасибо. Других бумаг мужа у вас не осталось?
— Нет, — сказала она. — Меня уже спрашивали… Про докладную, которую Сережа посылал в Москву… Год назад это было.
Они пошли к выходу.
— А кто? — спросил Саматов.
— Спрашивал-то? Начальство его… Начальник инспекции Кадыров… Из республики приезжали… Да где же я им найду? У нас ведь даже обыск был! Негативы искали… Сережа к докладной фотографии приложил, кто, значит, осетрину у браконьеров брал. Там и номера машин, и портреты…
Они шли по аллее кладбища.
— И что? — проговорил Саматов.
— Все забрали. Ни одного не осталось. А Сергея предупредили. Больше, мол, не делай, а то головы не сносишь… Вот и не сносил…
Тура завез Пухову домой. Они вышли из машины.
Пухова открыла калитку.
В маленьком дворике стоял мотоцикл с коляской.
Саматов помог Пуховой занести сумку с продуктами в квартиру. Постоял несколько секунд в маленькой прихожей, заставленной вещами.
