Лена скептически хмыкнула.
– Педофилия считается душевным заболеванием, – сказал Джеффри.
– Так и о гомосексуальности думали, вплоть до шестидесятых годов. По-моему, это не имеет значения.
Джеффри знал, что сестра Лены была лесбиянкой, и потому эти слова его удивили.
– Главное отличие состоит в том, что сексуальный контакт взрослых людей – дело естественное, ведь у партнеров равные права. Дети же не подготовлены к отношениям такого рода.
Лена молчала, поэтому он продолжил:
– Когда в интимные отношения вступают взрослый и ребенок, сила на стороне взрослого. В своих правах они не равны. Взрослый подавляет ребенка.
Лена недоуменно на него взглянула:
– Да вы словно оправдываете это.
– Еще чего! – возмутился Джеффри. – Я просто объясняю существующие умонастроения.
– Какие-то перевернутые умонастроения!
– Согласен, – сказал Джеффри. – Но, приступая к делу, отставь в сторону отвращение. Если у Марка такая татуировка – а, стало быть, он или молестер или педофил, – ты не должна показывать ему своего неодобрения. В этом случае он тебе не откроется.
Вспомнив, что такие речи он говорил ей и раньше, Джеффри прибавил:
– Ты и сама это знаешь.
– Что ж, – сказала Лена. – К какому разряду вы его отнесете? Он почти ровесник Лэйси.
– Да он старше ее по меньшей мере на три года.
– Разве это большая разница?
– Если бы одному было тридцать, а другому тридцать три, то разницы бы не было, а у детей все по- другому. Она – ребенок, а он – молодой взрослый.
Лена молчала: по-видимому, обдумывала его слова.
– Педофилу приятнее быть среди детей, потому что он боится взрослых отношений. Взрослые его пугают, – продолжил Джеффри свою лекцию.
– А что вы скажете о Дженни? Как получилось, что ее зашили? Что это за история?
– Этого я не знаю, – сказал он. – Может быть, Марк об этом расскажет?
– Он молчит, – напомнила Лена. – Фрэнк пытался наладить с ним контакт, но Марк просто смотрит в пространство.
– Может, находится под воздействием наркотиков?
Она покачала головой.
– Нет. Находился, но сейчас все прошло.
– Или ему требуется другая доза?
– С ним все в порядке, – сказала Лена. – Ломки у него нет, если вы это имеете в виду.
– А внешне он как выглядит? Сара сказала, что кто-то его избил.
– Да, – подтвердила Лена и вынула из нагрудного кармана несколько снимков, сделанных полароидом. – Вот фотографии. Доктор Линтон сказала, что рана на животе сделана острым ножом. Она не слишком глубокая, и ее зашили. Еще у него синяк под глазом.
Джеффри смотрел снимки, один за другим. Марк смотрел в камеру мертвыми глазами. На одной фотографии его сняли без рубашки, и были видны пятна на талии и царапины на нижней части живота.
– Это не наша работа? – спросил Джеффри на всякий случай.
– Конечно, нет, – сказала Лена.
Ее раздражение показалось ему странным, потому что это был дежурный вопрос: он задавал его ей и по другим делам и получал спокойный ответ.
– Спросите вашу подругу. Она видела его раньше меня.
– Кто-то за ним гнался? – спросил Джеффри. – Или он нагонял кого-то?
– Либо то, либо другое, – ответила Лена. – На руках тоже раны. Защищался от кого-то.
Джеффри вспомнил об Артуре Прюнне. Подонок закрывался руками, чтобы Джеффри не ударил его в лицо.
– Мы забрали его одежду, – сказала Лена. – Доктор Линтон сделает анализ крови, запекшейся на рубашке. Проверит на ДНК.
– Ты о сестре его спрашивала?
– Если он о ней и волнуется, то виду не показывает. Как я уже говорила, он вообще молчит.
Зазвонил телефон, Джеффри нажал на кнопку оперативной связи.
– Пришел проповедник Файн, – сказала Марла. – Хочет повидаться с Марком.
Джеффри и Лена переглянулись.
– В каком качестве?
– Он говорит, что родители попросили его выступить в качестве посредника во время допроса. – Марла понизила голос. – С ним пришел Бадди Конфорд.
– Спасибо, – Джеффри снова нажал на кнопку.
Откинулся на спинку кресла и обратил на Лену продолжительный взгляд.
– Что? – не вытерпела она.
– У тебя есть контакт с Марком. Не знаю, в чем он состоит, только тебе нужно проявить осторожность.
– Нет у меня с ним никакого контакта.
Лене явно было не по себе от такого предположения.
– Может, оттого что больна его мать, он переносит свои эмоции на тебя?
Лена пожала плечами.
– Понятия не имею. Давайте приступим.
Бадди Конфорду никто бы не позавидовал. В семнадцать лет в результате автокатастрофы он потерял ногу ниже колена. Позже рак отнял у него глаз, а недовольный клиент выстрелом из пистолета лишил его почки. Все эти потери сделали Бадди только сильнее. Он сражался, как собака, у которой хотят отобрать кость. И с логикой у Бадди было все в порядке: в отличие от большинства адвокатов, он умел отличать правду от лжи. Конфорд неоднократно помог Джеффри в расследовании преступлений. Вот и сейчас Джеффри надеялся, что Бадди сумеет разговорить Марка Паттерсона.
– Шеф, – сказал Дейв Файн, – я хочу поблагодарить вас за то, что вы позволили мне присутствовать во время допроса. Здоровье матери Марка резко ухудшилось, поэтому меня попросили представлять родителей мальчика.
Джеффри кивнул, стараясь не показывать, что у него нет другого выхода. Какие бы преступления Марк ни совершил, с юридической точки зрения он был еще ребенком. Только суд может посмотреть на это иначе, если вообще дело дойдет до суда.
– Есть ли новости о пропавшей сестре? – спросил Файн.
– Нет, – сказал Джеффри, глядя на Марка.
Он пытался понять, что творится с шестнадцатилетним подростком. Выглядел тот ужасно: синяк под глазом становился чернее с каждой минутой. Губа посередине была разрезана, а глаза – такие же красные, как у Лены. Оранжевая тюремная роба еще больше оттеняла его бледность. Последние события словно бы сделали его меньше ростом. Плечи Марка опустились, он казался худым и мелким, даже по сравнению с невысоким Бадди Конфордом.
– Марк? – обратился к нему Джеффри.
Губы Марка безмолвно шевельнулись. Он уставился в стол, как бы не желая поднять глаза и оглядеться по сторонам. В нем было что-то трогательное, и Джеффри невольно испытал нечто вроде сочувствия. Сара была права: что бы ни совершил Марк, он был еще ребенком.
Бадди зашелестел бумагами.
– Какое обвинение вы ему предъявляете, шеф?
– Нападение, – сказал Джеффри, не спуская глаз с Марка. – Он нанес Саре удар в лицо.
Бадди, нахмурившись, взглянул на клиента.
