— Выяснили, кто открыл клетки?
— Нет. А что, кто-то сделал это намеренно?
— До меня дошли слухи, что кое-кто из первокурсников запоздал с курсовой, вот и устроил… такую диверсию.
Лена понимающе рассмеялась:
— Нисколько не удивлюсь, если так оно и было.
— Слушай, мы с Нэн договорились поужинать вместе. Почему бы и тебе к нам не присоединиться? Вот было бы здорово!
— Не могу. Работа, — ответила Лена. И чтобы придать своим словам дополнительный вес, достала из кармана нож и открыла.
— Господи помилуй! — Ричард сполз со стола, чтобы получше рассмотреть нож. — И зачем тебе это?
Она уже хотела было ответить, что это неплохой способ отделаться от надоедливых людишек, неспособных заниматься собственными делами, когда зазвонил его сотовый. Ричард охлопал карманы своего рабочего халата, нащупал мобильник, и, когда посмотрел на экран, на его лице расплылась широкая улыбка.
— Ну ладно, увидимся позже, — сказал он Лене. — А об этом мы еще поговорим. — И он коснулся пальцем фонаря у нее под глазом.
Она хотела было сказать, что не стоит беспокоиться, но передумала. Ричард выскочил из лаборатории еще до того, как она успела попрощаться.
Лена повернулась к вентиляционной решетке и привернула ее ножом обратно к стене. Чак был прав: с отверткой, конечно, быстрее, но ей не хотелось просить его принести инструмент. Сейчас впервые за весь день она пребывала в одиночестве и у нее появилась возможность как следует подумать над тем, как вернуть себе расположение Джеффри.
Она уже попыталась преподнести ему Чака на блюдечке с голубой каемочкой, но Джеффри и ухом не повел. Стало быть, в последний уик-энд Чак был на турнире по гольфу. Ну и что? Ведь откуда-то Скутер узнал про наркотики и недвусмысленно заявил, что служба безопасности имеет к этому отношение. Даже Чак не мог не заметить, что происходит буквально у него под носом. Лена хорошо знала Чака, поэтому была почти уверена, что сам он ничем подобным заниматься не станет. А вот закрыть кое на что глаза и, сидя на собственной толстой заднице, получать внушительный процент с доходов — это вполне в его стиле.
Снаружи опять донесся раскат грома. Лена вздрогнула, нож соскочил с винта и распорол указательный палец левой руки. Она выругалась сквозь зубы, вытащила из штанов полу рубашки и приложила к порезу. Чак каждый месяц говорил, что выдаст ей новую форму, поменьше размером, но обещание свое так и не выполнил. Ей казалось, что заставить ее носить мешковатую форму было для него еще одним способом дать ей понять, что она тут — чужая.
Ее окликнули по имени. Ей даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы узнать этот голос.
Она затянула край рубашки вокруг пальца, но порез оказался глубоким, и ткань быстро пропиталась кровью. Бедная ее рука — и так ей досталось, а тут еще и рана. Может, удастся получить скидку, если она обратится в больницу?
Снова послышатся голос Итана, как будто она могла его не услышать:
— Лена!
— Отвали, а? Не желаю я с тобой разговаривать.
— Я беспокоился, как ты здесь.
— Кто ты мне, чтобы проявлять обеспокоенность? — Лена проигнорировала протянутую руку. — Мы же с тобой не собираемся жениться, правда? «Прости, сказал не подумав».
Она повторила его слова, и он покраснел.
Лена опустила руку и сразу почувствовала сильную боль — кровь прилила к ране.
— Да плевать я хотела на все, что ты говорил.
— Ты не очень переживай насчет прошлой ночи.
— А что мне переживать? Переживай ты — ведь не я готова в ногах валяться, лишь бы кончить.
И прежде чем он успел ей помешать, Лена схватила его за руку и задрала рукав рубашки.
Он дернулся назад, опуская рукав, но она уже увидела татуировку — обрезок колючей проволоки, обернутый вокруг запястья, и еще что-то выше, на локте, вроде как солдат с винтовкой.
— Что это такое?
— Да просто тату.
— Тату. Солдат с винтовкой, — уточнила она. — Я все про тебя знаю, Итан. Про все твои делишки.
Он стоял совершенно неподвижно, словно олень, попавший в свет автомобильных фар.
— Это все в прошлом.
— Да неужто? — Она указала на свой фонарь под глазом. — А это кто мне поставил?
— Просто спонтанная реакция. Мне не нравится, когда меня бьют.
— А кому, черт побери, это нравится?
— Да не в этом дело, Лена! Я ведь стараюсь исправиться, измениться…
— И как тебе в этом помогает условно-досрочное освобождение?
— Ты с Дайаной говорила?
Лена не ответила, но на ее губах заиграла улыбка. Дайана Сандерс — ее хорошая знакомая, так что выяснить все остальное о прошлом Итана труда не составит.
— А что это ты делал в комнате Скутера нынешним утром?
— Просто хотел посмотреть, все ли с ним в порядке.
— Ага, такой вот ты добрый дружок…
— У него было полно «дури», — будто бы оправдывался Итан. — И он никогда не умел вовремя остановиться.
— Да уж, самоконтроль у него на нуле, как и у тебя.
Он не клюнул на эту приманку.
— Ты должна мне верить, Лена. К его смерти я не имею никакого отношения.
— Тебе бы лучше подумать об алиби поубедительнее, Итан. А то смотри: Энди Розен и Элен Шаффер — евреи, а Тесса Линтон трахалась с черным…
— Да я и не знал…
— А это никого не интересует, мой милый. У тебя теперь вроде как мишень на груди — и все из-за того дерьма, в которое ты влез, связавшись с Джеффри. Я ж тебе говорила, чтобы ты держатся от него подальше.
— Мне показалось, он тебя толкнул. А со своим прошлым я давно завязал, потому сюда и перебрался, чтоб быть подальше от всего.
— Вовсе не потому: наверняка прячешься от приятелей, которых ты упек в тюрягу.
— Мы с ними квиты, — сказал он с горечью в голосе. — И потом, я за все заплатил сполна.
— Конечно, заплатил — своей подружкой, — все никак не унималась Лена. — А теперь вокруг меня крутишься. Или ты, может, хочешь поговорить о моей сестрице лесби? Или о ее любовнице, этой занудной библиотекарше? Твои родственнички, узнав обо всем этом, наверняка схватились бы за голову, да, Итан Уайт? — Она намеренно выделила голосом его фамилию, чтобы увидеть реакцию.
— Грин, Лена. Итан Грин. Уайт — фамилия моего отчима. Отец нас бросил. — Его голос звучал спокойно и твердо.
— Как бы тебя ни звали, ты мне мешаешь. Иди отсюда.
— Лена… — Столько боли и отчаяния она услышала в этом слове, что в недоумении подняла на него взгляд.
После всего случившегося с ней Лена сторонилась людей и всячески старалась избегать близких контактов. И сейчас вдруг поняла, что ни разу не взглянула Итану прямо в глаза, даже прошлой ночью. И вот сейчас они были перед ней: поразительно чистого синего цвета, как океанская гладь в безветренную погоду.
— Между мной и прежним Итаном нет ничего общего, поверь.
