душа никогда не обретет покой.
Коннолли молча кивнул.
— В такой ситуации придется вызывать в участок всех по очереди. Буду проверять на вшивость — вдруг что-нибудь всплывет…
Закусив нижнюю губу, десятник вжался в стул.
— Сначала вызову Мэри, потом Рейчел…
— Пол этого не допустит.
— Я имею право задержать их на двадцать четыре часа без предъявления обвинений, — заявил Джеффри и, пытаясь найти уязвимое место, добавил: — Думаю, Мэри с Рейчел будут важными свидетельницами.
— Делайте что хотите, — пожал плечами Коул.
— Больнее всего будет Томасу, — продолжал прессинговать Джеффри, не сводя глаз с Коннолли: сколько еще выдержит старик? Услышав имя наставника, Коул встрепенулся, а инспектор как ни в чем не бывало продолжал: — Не беспокойтесь, мы устроим его с максимальным комфортом. Двери в камерах узкие, и если инвалидное кресло не пролезет, наши сотрудники понесут его на руках.
Очевидно, кран немного подтекал, потому что в накрывшей комнату тишине слышался мерный стук капель. Начальник полиции впился глазами в Коннолли, наблюдая, как на него подействовала угроза.
Невозмутимость давалась десятнику с огромным трудом, и, заметив это, Джеффри нанес последний удар:
— Я запру его в камере, Коул, и буду держать, сколько понадобится. Думаете, не решусь?
Десятник судорожно сжал кружку, а потом расслабился, будто приняв какое-то решение.
— Вы оставите Томаса в покое?
— Обещаю.
Коннолли кивнул, но затем снова погрузился в мрачное молчание. Джеффри уже собрался привести его в чувство, когда старик заговорил:
— До этого никто не умирал.
Почувствовав мощный прилив адреналина, Толливер изо всех сил старался не нарушать естественный ход беседы. Человеку несвойственно открыто признавать свою вину. Нет, люди вообще и правонарушители в частности идут кружным путем, с каждым лишним словом облегчая признание. Под конец сами начинают верить своим сказкам: они очень порядочные и лишь неблагоприятное стечение обстоятельств толкнуло их на скользкую дорожку.
— До этого никто не умирал, — повторил Коннолли.
— Коул, с кем еще вы так поступали? — как можно мягче и дружелюбнее спросил Джеффри.
Десятник медленно покачал головой.
— С Ребеккой?
— Она появится.
— В смысле как с Эбби?
— Как с паршивой овцой! Эта девчонка никогда меня не слушала, все советы в одно ухо влетали, в другое вылетали. — Коннолли сидел, уставившись в кружку, но в голосе не было ни тени раскаяния. — Эбби была беременна.
— Она сама вам сказала? — уточнил Джеффри, представляя, что девушка использовала свое положение как щит, пытаясь отговорить Коннолли от безумной затеи.
— Ей нравилось трепать нервы… Новость стала последней каплей, убедившей не отказываться от задуманного.
— Значит, вы закопали девушку у озера? На том самом месте, где они с Чипом занимались сексом?
— Эбби решила сбежать, — повторил Коннолли. — Я хотел с ней помолиться, а она собирала вещи, чтобы уехать с этим ничтожеством и растить ребенка во грехе.
— А вы не могли ей этого позволить. — Джеффри чуть ли не за язык старика тянул.
— Эбби была такой невинной… Немного времени наедине с собой — и поняла бы, что с ней сделал этот парень: обесчестил, покрыл позором. Следовало подняться над всеми пороками и родиться заново.
— Значит, в этом дело? Вы закапывали их, чтобы они переродились? — Десятник не отвечал, но Толливер решил узнать все до конца. — Ребекку вы тоже зарыли в землю? Поэтому она исчезла?
Положив руку на Библию, Коннолли процитировал:
— Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более[9] .
— Коул, где Ребекка?
— Сынок, я уже сказал, что не знаю.
— Эбби была грешницей? — не унимался начальник полиции.
— Я послал ее в руки Божьи, — парировал десятник. — Господь велит мне давать им время для размышлений и молитвы. Господь наделяет меня миссией, а я девушек — возможностью изменить свою жизнь. — Он снова процитировал: — «Хранит Господь всех любящих Его, а всех нечестивых истребит»[10].
— Так Эбби не любила Господа? — удивился Толливер.
В глазах старика отразилась такая грусть, будто не он сыграл главную роль в трагической гибели несчастной девушки.
— Господь решил забрать ее к себе. — Коннолли вытер слезы. — Я просто выполнял его приказы.
— Он приказал вам забить до смерти Чипа Доннера?
— Этот парень был воплощением порока.
Десятник фактически сознался.
— Коул, зачем вы убили Эбби?
— Это Господь решил забрать ее к себе. — В голосе Коннолли звучало искреннее горе. — Девочка просто задохнулась… Бедняжка!
— Вы уложили ее в гроб?
— Да, я. — Десятник коротко кивнул, а Джеффри едва сдержался:
— Вы убили ее, — не уменьшал давления инспектор.
— Я… не хочу смерти грешника[11], — без устали цитировал Коул — Говорю же, я просто солдат, а еще уста, которыми глаголет Господь.
— Вы уверены?
— Да! — рявкнул десятник и, разъяренный сарказмом незваного гостя, рубанул кулаком по столу.
Джеффри вспомнились кишки Чипа Доннера, превращенные в фарш этими самыми ручищами. Вжавшись в стул, инспектор почувствовал успокоительный холодок пистолета.
Коннолли глотнул кофе.
— Пока Томас в таком состоянии… — начал он, но громко рыгнул, и на кухне запахло кислым. — Извините, — пробормотал старик, — несварение. Знаю ведь, кофе пить нельзя, и Рейчел с Мэри постоянно об этом твердят, но от пристрастия к кофеину так просто не избавишься.
— Пока Томас в таком состоянии… — напомнил Джеффри.
— Кто-то должен занять его место и стать во главе семьи, иначе все, ради чего мы трудились, пойдет насмарку. Мы только солдаты, нам нужен генерал.
Начальнику полиции вспомнились слова О'Райан: мол, тот человек из «Киски» снабжал Чипа Доннера наркотиками.
— Когда вожделенное перед носом, трудно сказать «нет», — начал он. — Зачем вы давали Чипу наркотики?
Коул заерзал на стуле, будто устраиваясь поудобнее.
— Змей искушал Еву, и она уступила. Чип оказался таким же слабаком. Никто из них не смог устоять перед соблазном.
— Надо думать!
