часовне пела на хорах, и утверждают даже, что она тайно продавала свечки в церквах. Нынешняя вдовствующая правительница Августа, – рассказывал старенький экскурсовод шепелявым голосом и хватался за цепочку, – унаследовала это, говорят, от нее. Так считается, но это неправда. Вдовствующая княгиня Августа на людях не показывается. Она пребывает в княжеском дворце и правит.
– А почему эту статую поставили именно здесь, возле этого огромного высокого вокзала, – оживленно спросил один иностранец в желтом котелке, – почему не поставили ее чуть в стороне или посреди площади? Возле этого огромного высокого вокзала статуя совершенно теряется.
– Статуя здесь стояла еще до того, как построили высокий вокзал, – сказал старенький экскурсовод шепелявым голосом, – это было именно так, а не наоборот. Вокзал построен по приказу председателя Альбина Раппельшлунда…
В эту минуту госпожа Моосгабр окончательно остановилась и устремила взгляд мимо статуи и иностранцев на площади к тем отдаленным киоскам и современным домам, где когда-то стоял ее свадебный трактир.
– Трактир назывался «У золотой кареты», – снова сказала она привратнице, но привратница в эту минуту смотрела на иностранцев возле статуи, в особенности на того в желтом котелке, и слушала экскурсовода.
– А скажите, пожалуйста, – снова оживленно спросил иностранец в желтом котелке, – это правда, что ваша вдовствующая княгиня правительница Августа на самом деле не правит? Что она в заточении или ее где-то тайно прячут?
– Это неправда, – покачал головой экскурсовод и испуганно огляделся по сторонам, – вдовствующая княгиня правительница пребывает в княжеском дворце в другом конце города и правит.
– А скажите, пожалуйста, – опять спросил иностранец в котелке, – значит, это неправда, что вашей княгини правительницы на самом деле давно нет в живых?
– Это тоже неправда, – экскурсовод снова испуганно огляделся по сторонам и схватился за цепочку на жилете, – это тоже только тайком говорится. Так говорили, еще когда я был совсем маленький. Еще когда я был возчиком на пивоварне.
– У тех киосков, – сказала госпожа Моосгабр, уставившись вдаль, – пока нет ни одной живой души. Все еще послеобеденное время.
– Послеобеденное время, – оторвала привратница взгляд от иностранца. – Бог мой, госпожа Моосгабр, вот-вот будет три. Надо идти. Госпожа Моосгабр, пойдемте. – И они снова устремились вперед.
– Мне надо вам кое-что сообщить, – сказала госпожа Моосгабр, продолжая идти, – госпожа Кнорринг вчера также сказала, что у нее всякие странные предчувствия.
– А какие? – спросила привратница и ускорила шаг. – Что на нас набросятся чудовища с Марса? Или, может, – засмеялась она, – что наступит конец света?
– Не конец света, – покачала головой госпожа Моосгабр, – наверное, что-то другое. Я не поняла, а спрашивать не хотелось.
– У каждого бывают всякие предчувствия, – засмеялась привратница и снова ускорила шаг, они уже приближались к вокзалу, – у меня они тоже были, еще до того, как мой умотал. Наверное, госпожа Кнорринг имела в виду предчувствия политические, скорее всего. Но, скажите, пожалуйста, госпожа Моосгабр, – улыбнулась привратница, и ее щеки ярко пылали, – скажите мне, пожалуйста, как вы, собственно, подступитесь к госпоже Линпек? Просто так подойдете к ее киоску и скажете что-то?
– Прежде чем подойду, мне надо знать, она ли это, – сказала госпожа Моосгабр, – чтобы не завести разговор с кем-то другим. Я должна знать, что это она и что это ее киоск. Потом покажу ей документ и представлюсь. Потом спрошу о чем-нибудь вскользь, а сумку поставлю на пол.
– А почему только вскользь, – быстро сказала привратница, – это потому, что вы выясняете?
– Потому, что выясняю, – кивнула госпожа Моосгабр, – и еще потому, что на этот раз госпожа Кнорринг дала мне указание. Спросите их вскользь, сказала она, что они думают о расхищении посылок. И вообще, какое к этому отношение.
– Какое к этому отношение, – засмеялась привратница и еще больше ускорила шаг, – я просто дождаться не могу. А скажите, пожалуйста, госпожа Моосгабр, госпожа Кнорринг, значит, вам всегда заранее дает поручение?
– Дает поручение, – кивнула госпожа Моосгабр, – она всегда это делает, когда я должна выяснять. Но про этот случай я услыхала на полчаса раньше. Когда я осталась в канцелярии с господами Смиршем и Ландлом, об этом как раз говорил господин Ротт с господином Кефром за соседней дверью, которую господин Смирш потом прикрыл. Но госпожа Кнорринг все равно об этом мне сама рассказала, а как же иначе, если она дает поручение.
Наконец госпожа Моосгабр и привратница оказались у огромного высокого вокзала и вошли в его зал.
Зал был стеклянный, в одной части стояли автобусы, троллейбусы, в другой было множество лавочек с табаком, фруктами, мылом, и везде много надписей и цветных реклам. С западной стороны сюда проникало солнце, но оно было ярко-желтого цвета, потому что огромная стеклянная крыша зала была окрашена в желтый. Странное дело: здесь было довольно пусто.
– Здесь довольно пусто, – сказала привратница, – потому что время послеобеденное. Здесь красиво, правда?
– Красиво, – госпожа Моосгабр потрясла большой черной сумкой и стала оглядывать лавочки с самым разным товаром, а также надписи и рекламы, – тут, собственно, как на рынке. Только тут не продают ни масла, ни птицы. Была я тут всего раз-другой, вы же знаете, подземкой я ездила всего два раза в жизни, именно в тот день, когда у меня была свадьба, сюда в ратушу, а потом в трактир и обратно. Но в то время стеклянного вокзала еще не было. В то время тут была такая низенькая часовенка. Как же мы с вами спустимся под землю…
– Вон там, госпожа Моосгабр, – быстро указала привратница и придала шагу, – вон по той лестнице, где надпись «К метро». Пойдемте туда поскорее, госпожа Моосгабр. Я уж дождаться не могу.
Они заспешили по большому залу к лестнице в подземелье, точно опаздывали на поезд, привратница все время ускоряла шаг, госпожа Моосгабр трясла большой черной сумкой и все время, не замедляя шага, оглядывалась. И привратница сказала:
– А скажите, пожалуйста, госпожа Моосгабр, когда вы приступите к делу, то спросите у госпожи Линпек об этой Клаудингер, что возглавляла шайку? Хорошо бы она оказалась той Клаудингер, у которой живет ваш зять.
– Нет, – покачала головой госпожа Моосгабр, – это доказано. Та все же молодая барышня, а эта арестованная – глухая, и ей семьдесят. Госпожа Кнорринг тоже сказала, что это всего лишь совпадение имен.
– А скажите, пожалуйста, госпожа Моосгабр, – сказала привратница, и ее щеки ярко пылали, – а на виллу к тому богачу вы пойдете? – И когда госпожа Моосгабр кивнула, привратница добавила: – Было бы глупо с вашей стороны не пойти, если вам за это будут платить, а все остальное вы делаете задаром. Несколько часов в день у вас всегда найдется. А кто такой этот богач? – спросила она.
– Не знаю, – покачала головой госпожа Моосгабр, – этого госпожа Кнорринг мне пока не сказала. Знаю только, что у него есть экономка, которая не успевает присматривать за мальчиком.
– Экономка, – выпалила привратница, – он и вправду, значит, богач. Экономки бывают только у богачей, и как же не быть ему богачом, если у него вилла. А этот мальчик – что-то вроде Айхенкранца?
– Нет, – покачала головой госпожа Моосгабр, – скорей, наоборот. Очень хорошо учится, только после школы озорничает и шляется. Ему нужен присмотр.
Они дошли до лестницы в подземелье и с небольшим потоком людей стали спускаться. Привратница в летней цветастой блузке и короткой юбке то и знай подпрыгивала на ступенях, а госпожа Моосгабр, глядя под ноги, одной рукой придерживала длинную черную юбку. Спустившись под землю, они очутились в огромном проходе, неожиданно разветвлявшемся надвое.
– Здесь он разветвляется, – засмеялась привратница. – Как же быть? Теперь вот этим путем. Посмотрите, госпожа Моосгабр, нам вот сюда, – звала она, кивая на стрелку с надписью «Станция Центральное кладбище», – второй проход ведет в другую сторону. Тот ведет к станции «Ратуша». Туда, где вас когда-то поженили. – И они пошли по указанию стрелки с группкой людей, которая теперь, после того,
