И вдруг… Все мы даже не успели заметить, как это случилось. Тоненькая Ана встала рядом с большим и сильным Николаосом и решительно обернулась к отцу:
– Я не поеду домой, пока Николаос не даст согласия. Я не хочу, чтобы он отказывался от меня. Если это случится, я лучше умру.
Девочка взяла руку Николаоса, тяжелую ладонь большого рослого юноши, и удерживала с какой-то ребяческой неловкостью. Потом вдруг повернулась и припала лицом к его груди. Тогда он как-то странно медленно вскинул руки и осторожно обнял ее.
Глава сто семьдесят вторая
Анхела все поняла своим женским и материнским чутьем, и сказала только коротко: – Пусть будет так.
Конечно, главным лицом в их семье была она. Мигель отвернул помрачневшее лицо и склонил голову в знак согласия.
Далее ход событий ускорился. Решено было увезти Ану во дворец Монтойя и начать подготовку к свадьбе. К тому же и Селия и Чоки скоро должны были вернуться. Теодоро-Мигель пока проявлял благородство (если к его поведению вообще применимо было подобное определение). Во всяком случае, он не призывал Николаоса к себе.
Николаос был задумчив, и я понимала, что у него много поводов для серьезных размышлений. Он разумеется понимал, что эта девочка искренне полюбила его. Но как он объяснит ей свои отношения с Чоки? Как поведет себя Теодоро-Мигель? Но когда я радостно думала, что мой друг не покончит с собой, не прервет нить своей жизни, все остальные сложности казались мне легко и просто разрешимыми.
В тот же день, когда Ана открылась в своей любви к Николаосу, Анхелита сразу же предложила мне ехать вместе с ними. Ведь я еще не видела своего сына Карлоса. Но я отказалась ехать тотчас же и сказала, что приеду чуть позже. Я попросила Анхелиту подготовить моего сына к встрече со мной. Я хорошо помнила мою встречу с Селией во дворце Монтойя и второй раз испытать нечто подобное вовсе не хотела. Я начала волноваться и почувствовала свою вину, ведь я мало думала о своем младшем сыне все это время. Но поехать сразу с Анхелитой и Мигелем я не решилась бы и еще по одной причине. Мне надо было поговорить с Николаосом, твердо увериться, что он ничего плохого не сделает над собой.
Я проводила Анхелиту, Мигеля и Ану. Но когда вернулась в комнату, не нашла Николаоса. В саду тоже не было его. Альберто сказал мне, что Николаос у себя, лег отдохнуть. В этом ничего странного, казалось, не было. Николаос еще не настолько окреп, и, конечно, все только что происшедшее утомило его. Но все же… Почему он не дождался меня? Я встревожилась.
Подошла к двери его комнаты и постучала.
– Что? – тихо отозвался он.
– Это я, Николаос. Разбудила тебя? Прости.
– Войди, – позвал он дружески. Я открыла дверь и вошла.
Он присел на застланной постели, где отдыхал, не раздевшись.
– Садись, – он протянул руку и улыбнулся. – Я слышал, слепые очень чутки, способны улавливать малейший звук, но я еще не успел приобрести все эти полезные свойства.
Мне стало больно, когда он сказал это.
– Не будем ни о чем таком говорить, Николаос. – Я присела на край постели. – Ты лучше подумай о там, как все странно складывается. Странно и хорошо. Я сразу поняла, что Ана полюбила тебя. Помнишь, ты рассказывал, какое впечатление производило на тебя изображение Святой Инессы… – я осеклась, невольно я снова напомнила ему о его слепоте.
– Да, теперь, когда живая Святая Инесса будет жить под моим кровом, я не буду видеть ее. Что-то странное, да? – В голосе его появились ноты беззащитности. Мне так хотелось ободрить его.
– Ты любишь эту девочку, хотя бы немного любишь? – спросила я.
– И снова странно, но мне трудно ответить на твой такой простой вопрос. Когда я в ту ночь говорил ему (он не мог выговорить имя Теодоро-Мигеля), что хочу жениться на ней, так надо было говорить. Надо было, чтобы спасти ее. Жениться на ком бы то ни было, тем более на этой девочке, – нет, у меня никогда не возникало подобных желаний. Можно ли сказать, что я люблю ее? Отношусь ли я к ней так же, как я отношусь к моему Чоки? О нет. Люблю ли я ее, как Чоки любит твою дочь? Нет. Но какие-то прежде неведомые мне чувства мягкости, нежности, теплой доброты – это и есть моя любовь к этой девочке.
– Как ты посвятишь ее в свои отношения с Чоки?
– Не думаю, что это будет трудно. Она любит меня.
– Как ты покорил ее сердце. А ведь эта девочка уже знала, что такое блестящая партия, знатность и благородное происхождение.
– Но никто прежде не рассказывал ей таких занимательных историй, – с некоторым лукавством заметил Николаос.
– И никто не рисковал ради нее своей жизнью, – серьезно докончила я.
Глава сто семьдесят третья
Я привела себя в порядок, велела заложить карету и отправилась во дворец Монтойя, к своему младшему сыну Карлосу.
Самые разные мысли одолевали меня. Я заметила, что мне неприятно вспоминать о своей любовной связи с королем, отцом моего мальчика. Тогдашняя я не нравилась мне нынешней. Неужели та тщеславная, грубо чувственная, с неразвитыми куцыми мыслями молодая женщина – это была я? И ведь я любила Карла II Английского. Но с тех пор я любила так много, так насыщенно, так трагически и странно, что та, давняя любовь уже казалась мне слишком простой и плоской.
Я воскрешала в памяти облик маленького моего сына, его смуглое лицо, черные глаза и волосы. Потом задумалась о дочери. Как я встречусь с ней, что она мне скажет? Встречи с Чоки я не боялась, он легко
